— Это не тема для шуток.
— Целиком и полностью согласен, — я притягиваю её к себе на колени и принимаюсь массировать другую ступню.
— Райдер… — она трёт лицо. — Уф. Чувства. Разговоры.
Я прерываю массаж и похлопываю её по ступне, чтобы она посмотрела на меня.
— Маленькими шажками, ладно?
Маска Уиллы сползает. Она выглядит настолько напуганной, что мою грудь сжимает рефлекторное желание защитить. Я разминаю её пятку, затем принимаюсь массировать ахиллесово сухожилие. Её глаза закрываются, и она стонет.
— Где ты родилась? — спрашиваю я.
— Талса, — тихо отвечает она. — Ты?
Я улыбаюсь.
— Здесь.
Уилла резко вскидывает голову. Она встревоженно оглядывается по сторонам, словно следы травматических родов всё ещё виднеются где-то на деревянных полах.
— История такова: мама сказала, что у неё болит спина, встала с дивана и прошла половину пути до двери, после чего села и вытолкнула меня из себя прямо у основания ступеней.
Уилла в ужасе смотрит на упомянутую площадку. От этого у меня вырывается гортанный смех.
— Ну типа, я был четвёртым. К тому моменту процесс доходит почти до автоматизма.
— Говоришь как та половина нашего вида, которой никогда не приходится выталкивать следующее поколение из своей вагины, — бесстрастно произносит Уилла.
Это заставляет меня рассмеяться ещё сильнее.
— Я тебя травмировал.
— Иисусе. Ладно, — она качает головой. — Итак. Моя очередь, — она барабанит пальцами по своим губам. — Я хочу знать, что именно случилось с твоим слухом.
На мою голову как будто вылили ведро ледяной воды, но я прошу её быть храброй. Значит, мне тоже надо быть храбрым.
— Бактериальный менингит. Я прошёл примерно половину летних тренировок перед сезоном первокурсника в КУЛА. У меня вдруг ужасно повысилась температура, развилась такая головная боль, что было невозможно открыть глаза. Родители отвезли меня в больницу. В какой-то момент я потерял сознание, а когда очнулся, мой слух был уже таким.
Уилла смаргивает слёзы.
— Боже. Мне так жаль, Райдер.
Я пожимаю плечами.
— Всё хорошо.
— Нет, не хорошо, — спешно говорит она, садясь более прямо. — Ты потерял то, что любил.
— Знаю. Но я оплакал это. Иногда мне до сих пор бывает грустно, но я двигаюсь дальше. Теперь уже ничего не поделаешь. Остаётся лишь жить жизнь в этом новом направлении.
Она на мгновение колеблется, её ладони ложатся на мои ноги. Она гладит мои лодыжки вверх и вниз, будто всегда делала так. Будто мы привыкли переплетать ноги перед пылающим огнём, устроившись где-нибудь в блаженной глуши.
— Какая позиция? — спрашивает она наконец.
— Защитник. Левый. Я бы тебе зад-то надрал, Солнце.
Её глаза искрят. Пылкость так и трещит на кончиках её волос.
— Чёрта с два.
Я смеюсь в горлышко бутылки, после чего делаю глоток пива.
— Гарантирую.
— Вызов принят.
Опустив бутылку, я встречаюсь с ней взглядом.
— Тогда завтра. К полудню потеплеет. И пойдём на поле.
У Уиллы отвисает челюсть.
— У вас есть поле?
— Ну, раньше мы постоянно проводили время здесь. Нас семеро, и все мы играем или, в моём случае, играли…
Она шлёпает меня по голени.
— Ты всё ещё играешь. Может, не так, как раньше, но ты всё равно играешь.
Я киваю, удерживая её взгляд. Комфортное молчание между нами затягивается, пока Уилла попивает вино. Огонь время от времени потрескивает и заливает её лицо тёплым свечением.
— Я хочу знать про твоего папу.
Уилла напрягается и сжимает челюсти.
— Мой папа был местным, который за период маминой увольнительной успел обрюхатить её и бросить. Он не желал иметь ничего общего с её беременностью, и я никогда не знала, кто он.
Я сжимаю её ногу.
— Мне жаль.
Она пожимает плечами.
— Да и пофиг.
— Пофиг? У тебя никогда не было папы, Солнце.
— Мда, спасибо. А то я сама не догадалась.
Я вздыхаю.
— Уилла, я просто стараюсь посочувствовать.
— Ну, не надо. Мне не нужна жалость, — она поднимает бокал вина и делает большой глоток.
— Я тебя не жалею, и ты это знаешь.
Она приподнимает плечо.
— Ладно, хорошо.
— Ты же знаешь, что это абсолютно нормально — ненавидеть его за то, что он самый большой идиот на свете, раз упустил возможность быть в твоей жизни, верно?
— Иисусе, — она сбрасывает мои ноги со своих и встает. — Мне совсем не нужна сессия с мозгоправом.
— Уилла, подожди, — я медленно встаю с дивана. — Я пытаюсь поговорить с тобой об этом. О том факте, что первый мужчина в твоей жизни оказался абсолютным разочарованием, и ты склонна воспринимать всех мужчин так же. Ты сама мне это сказала. Я не приписываю тебе свои слова.