Её глаза встречаются с моими, переполнившись ненавистью. Эти янтарные радужки снова обретают сердитый медный оттенок. Если бы она могла воспламениться, так и случилось бы.
Она распалённая и взбешённая. Это вызывает у меня больший восторг, чем должно было.
Потому что когда я потерял слух, обыденная жизнь приобрела резкую двухмерную плоскость, от которой я так и не оправился. Многое из того, что я любил, оказалось потеряно — игра на музыкальном инструменте, профессиональный футбол, шумные вечера с друзьями. Мне скучно. Мой круг общения сузился до нескольких приятелей и членов семьи, свободное время посвящено одержимым тренировкам, времени на природе и домашней работе, заданной в колледже. Не особенно захватывающее существование.
То есть, Уилла Саттер — приятное отвлечение, и её поразительно легко спровоцировать. Я средний ребёнок из семи, так что я точно умею провоцировать. Более того, я в этом эксперт.
Я смотрю на неё, намеренно вызывая на лице едва заметную усмешку. Ровно настолько, чтобы взбесить её.
Если судить по её скривившимся губам, она рычит на меня, плюхаясь на своё место и швыряя тетрадь на парту. Затем она стремительно открывает обложку и с не меньшей силой швыряет ручку на страницу. Я слышу лишь отголоски звуков, но чувствую интенсивность её движений.
Я почти чувствую себя виноватым из-за её раздражения, пока не напоминаю себе, что вчера она не дала ни мне, ни Эйдену шанса объясниться… хотя я бы и не сумел этого сделать.
Не то чтобы она об этом знает.
Если бы я был на месте Уиллы и отчаянно нуждался в конспектах, как нуждается она, по словам Эйдена, я бы успокоился и стал слушать профессора. Я бы мыслил достаточно здраво, чтобы понять, что это единственный способ понять суть занятия и получить желаемое. Но я практичный и уравновешенный человек. Уилла Саттер явно не такая. Если её вспыльчивый нрав постоянно подталкивает её к паршивым предположениям и заставляет видеть в людях худшее, это её проблема, а не моя.
Моего сочувствия к ней хватило настолько, чтобы когда мы расставались на парковке после ужина, я сказал Эйдену, что ему нужно объяснить Уилле всю ситуацию. Это он спровоцировал данное недопонимание. Но его чувство вины не простиралось так далеко.
— У тебя есть голос, Райдер, — сказал он. — Вот и используй его.
Засранец.
Я кошусь на Уиллу, которая, похоже, уселась, и её взгляд мечется от доски к тетрадке и обратно. В середине лекции она поднимает руку, выглядя при этом бунтующей, будто ей меньше всего хочется это делать. Я не слышу, что она говорит, потому что она сидит слева, а её голова повёрнута к Эйдену, но по его ответу легко догадаться.
— Ответ на этот вопрос — формула, которую я разбирал на занятии две недели назад, Уилла. Предлагаю вести записи, когда вы присутствуете, чтобы иметь возможность вернуться к ним и освежить память.
И естественно, это переключает внимание Уиллы на меня, счастливого владельца конспектов. Я точно убью своего зятя. Фрейя немного поскучает по Эйдену, но вскоре забудет.
Взгляд Уиллы медленно скользит ко мне. Я невольно поднимаю глаза и смотрю на неё. Если бы взглядом можно было убивать, я бы уже валялся трупиком. В её радужках пылает пламя. Её щёки покрылись розовыми пятнами. Она — воплощение бешенства. Я же, напротив, безмятежен как озеро в штиль. Спокойный, холодный, неподвижный. Я удерживаю её взгляд столько же, сколько она удерживает мой. И вот уже во второй раз она отворачивается первой, повернувшись к передней части аудитории.
Первый удар прилетает через пять минут, когда острый локоток вонзается мне под рёбра. Воздух резко покидает мои лёгкие, я инстинктивно и быстро поворачиваюсь к ней. Уилла собранная, смотрит в тетрадь и лихорадочно строчит за Эйденом.
Оооох, Саттер. В эту игру могут играть двое.
Я притворяюсь, будто разминаю ноги, и пинаю её ступню, отчего её скрещенные ноги резко выпрямляются. Она кренится в сторону, едва не свалившись со стула от этого пинка. Почувствовав на себе её разъярённый взгляд, я просматриваю свои записи, опустив глаза.
Внезапно в мою сторону летит рука и сшибает мою бейсболку. Я тут же поворачиваюсь и подхватываю её с пола. Пригладив волосы назад, я посильнее натягиваю её козырьком на глаза. Надев бейсболку, я поворачиваюсь к ней и награждаю ледяным взглядом.
— Ууупс, — протягивает она своими чёртовыми пухлыми губами. Её руки опускаются якобы после потягивания. — Виновата.