Наконец, смех Райдера затихает, завершаясь прерывистым вздохом. Он большим пальцем вытирает слезу в уголке глаза. Затем снова печатает, вытянув руку над моей головой. Это дает мне прекрасный обзор на бугрящиеся мышцы и сухожилия рук лесоруба.
«Тебе не нравится борода?»
Я поднимаю взгляд, вижу, что на нём нет слухового аппарата, и поворачиваю лицо, чтобы он мог читать по губам.
— Я… — проводя пальцами по этим мягким светлым волосам, я дразню его губы кончиком указательного пальца. — Мне любопытно. Щекочется ли она. И что под ней…
Его глаза темнеют, дыхание учащается. Он неожиданно обхватывает мой палец зубами и проводит языком по его кончику.
У меня вырывается вздох, и я бесстыже льну к его телу. Глаза Райдера закрываются. И за три секунды мы разгоняемся от нуля до ста. Он тяжело дышит, я трусь об него, и теперь мой влажный палец скользит по его горлу ниже, ниже, в вырез майки, я отодвигаю ткань и дотрагиваюсь влажным, прохладным кончиком пальца до его соска.
С его губ слетает что-то среднее между стоном и хрипом — ещё больше слабых звуков, которые я жадно улавливаю. Мы встречаемся взглядами, постоянно следя за прерывистым частым дыханием друг друга и не прекращая движений. Его ладонь опускается по моей спине и накрывает задницу, легко закидывая мою ногу на его бедро.
Мы продолжаем с того момента, на котором, кажется, остановились прошлой ночью, и от этого голова идет кругом. Поджимаются пальчики на ногах. Моя спина сама выгибается. Я уже так близко, что даже не хочу дышать. Но тут дверь распахивается, заставляя меня взвизгнуть.
Бекс стоит в трёх метрах от нас, одетый только в тесные белые трусы, и этот образ выжигается на моей сетчатке. Я всё ещё визжу, когда Райдер срывается с кровати, швырнув на меня одеяло одним проворным движением, чтобы я была прикрыта. Его громкий двойной хлопок в ладоши и серия жестов явно не означает ничего хорошего и прогоняет Бекса. С неутолённой тяжестью между ног я смотрю, как Райдер выходит из комнаты — чёрные спортивные штаны низко сидят на бёдрах, белая майка льнёт к длинным, чётко очерченным мышцам спины и рук.
Бухнувшись обратно на кровать, я вздыхаю с отчаянием. Я совсем на грани, мучительно близка. Одно движение пальца, и я бы сорвалась. Я могла бы так легко кончить.
Но я хочу большего, чем оргазм от своих пальцев, подпитанный зрелищем красивого мужчины. Я хочу, чтобы Райдер довёл меня до предела. Чтобы это случилось не просто как удовольствие для двух тел. Проблема в том, что я хочу не просто часть Райдера Бергмана. Я таким не занимаюсь. Я не хочу большего от кого бы то ни было. Я не обрекаю себя на разбитое сердце и разочарование. Я беру, что хочу, берегу своё сердце и двигаюсь дальше. Райдер, похоже, действует так же настороженно.
Что со мной не так? Я прерывисто выдыхаю и списываю всё на гормоны. Похоть. Спровоцированное ненавистью сексуальное влечение. Моя ладонь ложится на мой живот. Я не шевелюсь. Я лежу смирно, пока мучительная пульсация между ног не унимается, и я не начинаю мыслить здраво. Моё сердце крепко запирается, и ключ поворачивается со щелчком, который эхом отдаётся в ушах.
Снова в безопасности.
Пока Райдер ещё в коридоре и устраивает головомойку Бексу, я беру зубную пасту Рая и чищу зубы пальцем. Далее я беру одну из его резинок для волос, чтобы усмирить свои безумные лохмы (серьёзно, как он вообще смотрел на меня этим утром?), после чего понимаю, что это красное платье надо сжечь в позорных анналах истории проститутских платьев.
Я смотрю на свою задницу и ужасаюсь, ибо там практически ничего не прикрыто. Я ни за что не пройду в таком виде мимо Бекса, возможно, Такера, и определённо Райдера. Так что я спешно роюсь в вещах Райдера, вдыхая невероятный запах соснового бора. Наконец, я нахожу такую длинную и большую чёрную кофту, что она сойдёт за платье. Идеально сочетается с проститутскими туфлями.
Уверенно распахнув дверь и сунув крохотное красное платье под мышку, я выхожу в гостиную и быстро встречаюсь со взглядами трёх парней.
Глаза Такера широко распахнуты и быстро уходят в сторону. Бекс щурится, будто у него двоится в глазах. Но взгляд Райдера начинается от моих проститутских туфлей и медленно поднимается вверх. У него вырывается протяжный вздох. Выражение его лица — просто картина маслом «И почему, бл*дь, я не трахнул её вчера ночью?»
Будь я проклята, если знаю, что сейчас происходит между нами, но его несомненная похоть вызывает лёгкую триумфальную улыбку на моём лице. Я приписываю себе ещё одно очко в мысленном счёте, который я вела с Эпохи Слухового Аппарата. Очко в пользу Уиллы.