Её свободная рука заправляет мой выбившийся локон за ухо, и она улыбается мне.
— Футбол всегда помогал тебе справляться. Так ты налаживала контакт с людьми. Так ты стала собой, обрела уверенность и грацию. Это такая жизненно важная часть тебя.
Это верно. Футбол — не просто игра, в которой я хороша. Это неотъемлемая часть моего существования, одна из моих наиболее базовых потребностей.
Я меняю позу на кровати, садясь прямо, чтобы мы смотрели друг другу в глаза.
— Почему ты сейчас рассказываешь мне про тебя и доктора Би?
Мамины глаза отрываются от моих, устремляются к окну, наблюдая, как дождь стучит по стеклу и стекает вниз.
— Деньги, Уилла. Деньги вовсе не изобилуют. Мы с тобой всегда жили со скромными тратами. Мы не материалистичны, мы простые женщины по натуре. У нас нет огромных гардеробов или битком набитых косметичек, но всё равно. Рак молочной железы — дорогая штука, а лейкемия ещё дороже. Алекс безустанно работал с моей страховкой, чтобы покрыть все возможные затраты, но он также побуждал меня подумать о выписке из больницы, где всё будет значительно дешевле. Получать уход на дому.
Я опешиваю. Я не была в нашей квартире два месяца. И мама тоже. Это место требует генеральной уборки. А ей понадобится круглосуточный уход.
— И как это будет устроено?
Мама вздыхает.
— Ну, мне стоит для начала сказать, что я сдала квартиру в субаренду, Уилла. Все ценности, которые ты не забрала в вашу с Руни квартиру, сейчас на складе, и мои тоже.
— Что? Почему?
Наконец, она отворачивается от окна и смотрит мне в глаза.
— Потому что нет смысла платить за жильё, в котором мы обе не бываем.
Я сдерживаю шок и стараюсь сосредоточиться на насущном вопросе.
— Так куда ты отправишься?
Мама ободряюще сжимает мою ладонь.
— Алекс и его жена, Элин, хотят, чтобы я остановилась у них. У них большая семья, но все дети, кроме двух, разъехались кто куда. Они живут практически в опустевшем доме, и им нечего делать с таким пространством. Алекс говорил, что после его травмы ему хотелось бы отблагодарить меня в такой манере, которая кажется соразмерной ценой за его жизнь. Я не считаю, что он мне что-то должен (я просто сделала свою работу), но он хочет дать мне это, Уилла, и я склонна принять это.
Это заставляет меня ощетиниться. Пугает. Мы с мамой всегда жили только вдвоём, за исключением тех случаев, когда с нами оставалась бабуля Роуз. Когда я была маленькой, у меня были няни и бабуля Роуз, и в итоге я пошла в детский сад, но наша жизнь, наша рутина, наш дом — это всегда было только нашим. А теперь мне придётся идти в дом какого-то незнакомца, когда я захочу увидеть маму? Будет ли у неё уединение? Смогу ли я оставаться с ней на протяжении лета?
Похлопывание маминой ладони вырывает меня из мыслей.
— Как всегда рассуждаешь вслух.
— Я опять это сказала, — говорю я с обречённым вздохом.
Она усмехается.
— Я знала, что это обеспокоит тебя, но я надеялась, что если объясню наше прошлое, то тебе будет комфортнее. Поэтому я тебе и рассказала. Потому что так ты увидишь, чем я это заслужила. Я поступила правильно по отношению к другу и спасла его жизнь. Теперь он пытается сделать мою жизнь чуть комфортнее. У меня будет уединение. У них несколько спален на первом этаже, и у одной из них есть отдельный вход. Тебе не придётся видеть никого, кроме меня, и о моих потребностях позаботится медсестра. Алекс и Элин будут жить своей жизнью независимо от меня, но Алекс, конечно, будет следить за моим лечением.
У меня вырывается тяжёлый вздох, пока я смотрю на свои руки.
— Прости. Я чувствую себя эгоисткой из-за того, какими были мои первые мысли.
— Едва ли ты эгоистка, Уилла, — мама нежно обхватывает мои щёки и поворачивает к себе лицом. — Это другое. Это непросто. Но я также знаю, что ты понимаешь и поддержишь меня во всём, что мне нужно для комфорта и спокойствия насчёт наших финансов.
Я киваю, и мое лицо всё ещё покоится в её ладонях.
— Да. Я хочу того, что сделает тебя счастливой и поможет почувствовать себя лучше, мама.
Вокруг её глаз собираются морщинки, пока она улыбается мне.
— Знаю, дорогая. Тебе не нужно говорить об этом. Я знала, что ты поймёшь, — она медленно привлекает меня к себе, пока моя голова не ложится на её грудь. Её пальцы дрейфуют в моих волосах в очередной тщетной попытке усмирить их буйство.