— Помните, — говорит Мак аудитории, — структура этого курса такова, что первые шесть недель отведены зазубриванию основ бизнес-математики. Я учу вас теории и вдалбливаю её в ваши головы. Я понимаю, что сейчас вы наверняка ошеломлены объёмом материала.
За коллективным вздохом следует волна шепотков и приглушённых голосов, говорящая о том, что МакКормак, может, и грозный педагог, но он хотя бы понимает свою аудиторию.
— Сейчас мы подошли к тому моменту курса, где вам назначат партнёра до конца семестра. Это делается по двум причинам. Первая — это численность студентов на курсе, — говорит Мак. — В отличие от многих педагогов, я не сваливаю вас на ассистентов. Я работаю с вами весь семестр и лично провожу консультации, но в обмен я вдвое сокращаю количество письменных работ для оценки, поскольку разбиваю вас на пары. Вторая причина — это то, что любой желающий построить карьеру в бизнесе должен развить навыки работы в команде, ведения переговоров и достижения компромиссов. Знание цифр и экономической теории бесполезно, если вы не умеете общаться со своими коллегами по команде, слушать их идеи и синтезировать инсайты для успешного практического применения.
— Основной фокус вашей командной работы сосредоточен на финальном проекте и тестировании, но и промежуточные экзамены уже на носу. Я предлагаю вам поскорее познакомиться со своим напарником и поддерживать учебный прогресс друг друга. Занимайтесь вместе, опрашивайте друг друга по тестовым вопросам. Познакомьтесь. Мы ещё не перевалили за половину семестра, но как только вас разобьют на пары, начинайте работать над концепцией своего проекта. Ваш финальный проект и экзамен составляют половину вашей оценки, так что те из вас, у кого сейчас проблемы… — его взгляд пробегается по комнате, и он выразительно поднимает брови, глядя на меня. — Предлагаю вам воспринять это всерьёз. Это может сыграть решающую роль в вашей оценке.
Эхо коллективных стонов разносится по аудитории. Мак усмехается, держа руки в карманах.
— На следующей лекции поделим вас на пары. Хорошего всем дня!
Я не успеваю даже надеть колпачок на ручку, а Райдер уже соскакивает со своего места. Закинув сумку за плечо, он вылетает из помещения, лавируя и проталкиваясь через медленно выходящую толпу.
Я медленно поворачиваясь, пораженная степенью мудачества этого типа. Ну то есть, чтобы быть таким мудаком, надо постараться.
— Но он вроде как хорошенький мудак, — говорит чей-то голос.
Я подпрыгиваю и поворачиваюсь налево.
— Прости. Не осознавала, что размышляю вслух.
Она пожимает плечами и улыбается.
— Ничего страшного. Я поняла. Я Эмили.
— Уилла, — встав, я закрываю тетрадь и заталкиваю в сумку.
Её улыбка делается шире.
— О, мне нравится это имя. Как писательница Уилла Кэсер?
Я киваю, когда боль сжимает мою грудь, и я думаю о маме.
— Ага.
Мне стоит спросить у Эмили, хорошо ли она пишет конспекты, и нельзя ли попросить у неё копии. Но снова мой страх просить кого-то о чём-то (или хуже того, получить отказ) лишает меня дара речи.
— Ну, хорошего дня! — бодро говорит она.
У меня куча домашней работы, тренировка в рамках подготовки к матчу против одного из самых серьёзных соперников, и я направляюсь в больницу, чтобы узнать результаты последней биопсии моей мамы. Я вовсе не ожидаю, что день будет хорошим.
— Спасибо, — выдавливаю я. — И тебе.
К этому моменту я уже привыкла к больничной рутине. Запахи, звуки. Свист и сигнал, с которыми открываются двери лифтов, поскрипывание кроссовок по линолеуму. Гул флуоресцентных ламп, смешивающиеся запахи антисептика и мочи. Странно, но мне это не ненавистно. Это место стало домом для мамы в последний месяц, и где бы она ни находилась, я хочу быть рядом.
— Уилла Роуз! — мама опускает книгу и широко разводит свои худые руки.
— Привет, мама, — я посылаю ей воздушный поцелуй, затем снимаю толстовку и исправно мою руки. Мама на препаратах, подавляющих иммунитет, а студенты колледжа — это ходячий рассадник микробов, по словам доктора Би, так что я скребу кожу до самых локтей, а потом на всякий случай выдавливаю себе на руки несколько порций санитайзера.
Наконец, я могу наклониться и принять её объятие. Оно крепкое и долгое. Она как всегда сцепляет пальцы за моей спиной и хорошенько стискивает меня.
— Как твой день, дорогая? — спрашивает она.
Мама откидывается назад и встречается со мной взглядом. Когда я смотрю на свою мать, я всегда благодарна за напоминание, что я её копия, если не считать неуправляемых волос. Это позволяет мне притвориться, что я появилась на свет от одной лишь мамы, и что я только её.