Мой телефон вибрирует, выдёргивая меня из мыслей. Я роняю тяжёлую штангу, которую поднимал в импровизированном спортзале в подвале нашего дома, и открываю сообщение.
Это видео от Бекса. Поначалу сложно что-то разглядеть, поэтому я убираю телефон со света и прибавляю яркость экрана. Тёмные тени, мигающие огни. Это явно клуб, что неудивительно. Большинство ночей Бекс проводит там. Две женщины танцуют, изгибаясь друг возле друга. Одна — высокая, с длинными ногами и каскадом светлых волос, спадающих на спину. Другая пониже, более миниатюрная, свет подчёркивает точёные мышцы её бёдер, переходящие в сильные лодыжки и чёрные туфли на невообразимо высоких шпильках. На ней короткое красное платье. Иисусе, это вообще может считаться платьем? Её волосы — дикие, непослушные кудри, которые в свете клубных огней выглядят карамельно-каштановыми.
Погодите-ка.
Прежде чем я успеваю написать, Бекс присылает другое сообщение: «Это разве не Уилла? Она в хлам, чувак».
Я мысленно матерюсь, взбегаю вверх по ступеням и принимаю самый быстрый душ в своей жизни. «Ты где?» — пишу я ему, запрыгивая в джинсы и бешено проводя рукой по мокрым волосам.
Он тут же отвечает: «Клуб Фолле».
Чёрт. Это один из хороших. Я быстренько смотрю на свою бороду и пытаюсь слегка её причесать. Наверное, в какой-то момент надо будет подровнять эту штуку. Но сейчас нет времени. Пошарив в шкафу, я нахожу немятую рубашку и надеваю. Ключи, телефон, бумажник, затем я уже в Эксплорере, лечу по 405-му к Калвер-сити. Это недалеко, но дорога на её поиски как будто занимает вечность.
Уилла в последние недели была сама не своя, и я беспокоюсь. Я знаю, на неё много давления из-за оценок и команды. И я определённо не упрощаю ей жизнь. Но работая с ней над проектом, я старался высказывать свои возражения в более деликатной манере. Я подавал ей чай с печеньками. Я наконец-то дал ей конспекты за весь курс. Я старался не быть абсолютным мудаком. Я знаю, что бываю грубоватым, и вижу, что у Уиллы и так проблем по горло. Не считая странно соблазнительного соревнования в саботаже друг друга, которым мы занимались последние две недели, я старался нормально вести себя с ней.
Неужели подушка-пердушка оказалась перебором? Ну типа, я должен был отплатить. Она выставила меня перевозбуждённым дураком с этими карточками, перемкнула мой мозг чувственными прикосновениями настолько, что я даже не вспомнил формулу темпа сокращения запасов. Когда она такое вытворяла, ни одна часть моего тела точно не сокращалась.
И в отместку я опозорил её, типа... перед четырьмя сотнями людей.
Возможно, это была неуместная реакция.
Прежде, чем я успеваю обдумать что-то ещё, я уже останавливаюсь перед клубом, бросаю ключи парковщику и бегу ко входу. Меня пропускают, поскольку это королевство Бекса, и если ты знаешь Бекса, то и в Клуб Фолле тебя пустят.
Места вроде этого — мой худший кошмар. Звуки тут же бьют по ушам, и то, что обычно было постоянным жестяным звоном, превращается в оглушительный грохот стальных барабанов. Я щурюсь, пытаясь минимизировать ошеломляющее влияние пульсирующего света, и пробираюсь через толпу. К счастью, проблем с видимостью нет. Я выше практически всех вокруг.
Первой я замечаю Руни — она совершает такие движения, за которые моя мама посадила бы моих сестёр под бессрочный домашний арест. Когда она разворачивается, становится видна Уилла, и на её фоне танцы Руни теперь выглядят пуританским топтанием на месте.
Задница Уиллы покачивается, описывая умопомрачительные круги, её мощные квадрицепсы поддерживают её тело, пока она опускается к полу, затем резко выпрямляется. Её руки подняты в воздух, обнажая чётко очерченные плечи и декольте, несильно отличающееся от жёлтой кофточки, вошедшей в анналы истории.
У меня вырывается протяжный вздох, поглощённый звуками клуба.
Руни разворачивается и застывает; её взгляд падает на мои ноги и оценивающе поднимается по моему телу. Когда её глаза доходят до моего лица, и она узнаёт меня, её выражение сменяется с интереса на страх.
— О чёрт, — выразительно выпаливает она. Ярко-голубой прожектор светит ей прямо в лицо, иначе я бы понятия не имел, что она сказала.
Уилла ничего не замечает, тычется задницей в бедро Руни, отчего Руни дёргается в ритме движений Уиллы. Руни в ужасе смотрит на меня, не переставая покачиваться. Я обхожу её и приседаю, чтобы мы с Уиллой оказались на одном уровне.
Глаза Уиллы закрыты, пухлая нижняя губа закушена между зубов. Пот бисеринками покрывает её шею и грудь. Руни удается достаточно пихнуть её, чтобы Уилла открыла глаза, и она тут же видит меня. Её глаза лукаво щурятся, пока она пялится на меня. Но потом до неё доходит, её глаза выпучиваются, и она выпрямляется в полный рост.
— Райдер!
Вставание сменяется пошатыванием. Не дожидаясь, когда Уилла упадёт и заработает себе сотрясение, я подхватываю её на руки и несу к чёрному входу, который заметил сразу же. Толкнув дверь, я аккуратно опускаю Уиллу на свежем ночном воздухе и прислоняю её к кирпичной стене. Упираясь руками в стену за её головой, я поворачиваюсь к ней лицом, убеждаясь, что она не упадёт, и пытаясь успокоить свою тревожную злость.
Она пьяна в хлам, её платье — лишь скудный клочок ткани. В этом клубе наверняка есть паршивые жуткие типы, которые с радостью воспользуются её уязвимостью. Что, если бы я сюда не приехал? Что, если бы кто-то использовал её и причинил боль?
Уилла тяжело дышит, широко раскрыв глаза. Её взгляд медленно опускается по моему телу. Голова наклоняется набок так, как она делает, когда обдумывает что-то.
Когда она запрокидывает голову обратно, её глаза выглядят иначе. Я не могу описать цвет. Но потом до меня доходит. Расплавленная лава.
— Ты странно выглядишь без фланели, — она икает. — Совсем не по-лесорубски.
Её ладони скользят по моей груди, пробуждая огонь под кожей, и жар растекается по моим венам. Я инстинктивно отталкиваю её руки и делаю шаг назад.
Уилла пребывает в шоке, судя по её широко раскрытым глазам, выражение в которых меняется. Я наблюдаю за трансформацией — челюсти сжимаются, глаза из расплавленной лавы щурятся и становятся вулканическими. Она взбешена, но, может, это ещё не убийственная ярость. Она всё ещё держит лицо на свету и говорит достаточно отчётливо, чтобы я читал по губам.
— Что ты здесь делаешь, Райдер?
Я вытаскиваю телефон и показываю ей, слегка помахивая им. Она качает головой.
— У меня с собой нет.
У меня вырывается сердитое фырканье. Если при ней нет телефона, мы не можем говорить.
— Иногда я гадаю, бываешь ли ты когда-нибудь не зол, Сасквоч.
Я опешиваю, всматриваюсь в её глаза. Что я могу сказать? Как я могу объяснить все запутанные и искажённые чувства, которые испытываю к ней? Особенно когда мы даже не можем общаться?
— Ты меня ненавидишь? — её глаза блестят от непролитых слёз.
Когда я был в начальной школе, мои старшие братья и сестра фанатели по жестокой серии комиксов, которые мне совсем рано было читать. Я помню, как сунул туда нос, перевернул страницу и увидел отвратительный разворот, где злодея вспороли от носа до пупка. Мне несколько дней снились кошмары, и ещё неделями я не мог забыть это зрелище. Сейчас я разом чувствую себя и как тот злодей, и как мальчишка, увидевший это. Безжалостно выпотрошенный, травмированный выражением в её глазах.
У меня вырывается какой-то звук боли, и Уилла вскидывает голову. Я обхватываю её подбородок и поворачиваю к себе лицом, чтобы она могла следить за моими губами, пока я беззвучно произношу слова. Она должна это понять. «Уилла, нет. Я никогда не смог бы тебя ненавидеть. Никогда».
Её глаза щурятся.
— Я не могу, Райдер. Я не могу читать по губам, как ты, — она снова икает. — Я не могу... — её язык заплетается, и теперь уже я не понимаю. Я хлопаю ладонью по стене, во мне нарастает раздражение из-за того, что я не могу поговорить с ней или услышать то, что ей нужно сказать.