Во всяком случае, таков план, и, учитывая, какими глупыми оказались их новые союзники, он вполне реален. Кто знает, а вдруг Андрагна, первым среди многих и многих поколений, будет погребен, подобно предкам, в каменном склепе? Возможно, ультиматисты правы: траки должны почистить корни и приготовиться к встрече с блестящими.
Настроение у адмирала улучшилось, и он вернулся к работе.
Посол Хайвин Дома-Са посмотрел в зеркало, чтобы убедиться в том, что его одеяние в полном порядке, и в очередной раз проклял свою судьбу.
Ведение переговоров является очевидным свидетельством слабости, а встреча с Чен-Чу, тем самым человеком, который сыграл заметную роль в поражении хадатан во время последних двух войн, — самая мучительная пытка, какую он только мог себе представить. Однако того требует долг, и Дома-Са сделает все, что необходимо.
Хадатанин вышел из люка, тщательно закрыл его за собой и отправился выполнять свой долг. Соплеменники поспешно уступали ему дорогу.
Несмотря на то, что каюта была довольно маленькой, она казалась просторной, поскольку предприниматель взял с собой с Земли совсем немного вещей. На столе лежали переносной компьютер, книга под названием «Искусство войны», стояли голографические портреты сына, жены и племянницы.
Серджи Чен-Чу в последний раз прочитал отчет Майло и бросил его в бумагорезку. Встречи в Рио прошли успешно, союз сформирован, сопротивление готово выступить — во всяком случае, настолько, насколько вообще способна к совместной борьбе столь необычная группа союзников. Если Майло и ее коллеги сумеют удержать их вместе.
Сейчас им необходимо заручиться поддержкой с воздуха, против которой яростно выступают Орно и его сторонники, а также получить в свое распоряжение боевые бригады, застрявшие на разных планетах. Требуется и законное обоснование для ведения военных действий — что оказалось самым трудным.
Чен-Чу прилагал все силы. Он объяснял свои взгляды в «коридорах дружбы», во время обедов, в саунах, глубоко под поверхностью Арбаллы, однажды даже в доме некоего лоббиста, дышавшего хлором, — и все напрасно.
Да, сочувствующих было немало, в том числе и сам президент, но никто не мог набраться храбрости, чтобы взять быка за рога. Каждый из сенаторов хотел провести свои законы, каждый пытался заручиться голосами, так что влиять на них не составляло никакого труда.
Затем, словно для обострения ситуации, начались слушания под председательством сенатора Орно — тщательно подготовленные спектакли, в которых Пардо произносила речи во время перерывов между заседаниями, в то время как Чен-Чу и его союзники были вынуждены выступать вечерами. Причем все совершенно законно — прекрасный пример того, как политики вроде Орно руководят определенными комитетами.
Прозвучал сигнал гонга. Чен-Чу взглянул на стенной хронометр, понял, что пришло время для очередной бессмысленной встречи, и встал из-за складного стола. Тот ощутил его движение, сложился и мгновенно исчез внутри переборки.
Из всех встреч, как тайных, так и официальных, в которых в последнее время участвовал Чен-Чу, эта, с хадатанским послом, казалась самой бесперспективной. Все, кто имел хоть какой-то политический вес, в том числе и Чен-Чу, разговаривали с Дома-Са, но не принимали его всерьез. Причина состояла в том, что он не имел права голоса для принятия законов, касающихся Земли.
И все же хадатанский дипломат клялся, что его миссия имеет огромное значение, поэтому Чен-Чу, как только появилось свободное время, решил с ним встретиться.
Чен-Чу подошел к люку, проверил, все ли в порядке, и открыл замок. Дверь с шипением распахнулась. Дома-Са чопорно поклонился:
— Приветствую вас, гражданин Чен-Чу. Благодарю за то, что согласились меня принять. — Свистящий голос Дома-Са звучал вполне внятно.
Чен-Чу поклонился в ответ и предложил гостю сесть в большое кресло.
— Добро пожаловать, гражданин посол.
Дома-Са отметил, что кресло передвинуто в угол, чтобы доставить ему удовольствие. Настроение у него немного улучшилось, и он принял предложение Чен-Чу:
— Благодарю вас.
Чен-Чу присел на другое кресло и махнул рукой в сторону бара:
— Позвольте вас чем-нибудь угостить?
Хадатанин знал, что это жест вежливости, и покачал головой:
— Нет, благодарю. Могу я говорить прямо?
— Пожалуйста, — кивнул Чен-Чу. — Вы не представляете, как меня радуют ваши слова. Говорите все, что пожелаете, — до тех пор, пока это будет правдой.
«Стоит ли удивляться, что нас победил именно этот человек, — подумал Дома-Са. — Он рассуждает так же, как мы».
— Именно так я и поступлю, — вслух заявил хадатанин. — Между определенными людьми, Гегемонией клонов и рамантианами существует договор, целью которого является ослабление Конфедерации и ограничение ее влияния. Они намерены захватить несколько миров, находящихся под ее защитой. Земля стала первой... за ней последуют другие. Часть из них принадлежит нам.
Чен-Чу вскинул голову:
— И вы можете доказать свои слова?
— Да, — мрачно ответил хадатанин. — Безусловно, могу.
Чен-Чу потребовалось почти два часа, чтобы изучить информацию, которую удалось перехватить хадатанам, и решить, что с ней делать. Когда Дома-Са ушел, Чен-Чу впервые за последние несколько недель испытал душевный подъем.
В основании черепа сенатора Сэмюэля Ишимото Шестого был вживлен многофункциональный имплантат. Ишимото Шестой почувствовал характерное покалывание, которое повторилось дважды, и даже не притронулся к завтраку.
Самые разные существа приветствовали сенатора, когда политик покинул кафетерий и направился в верхнюю часть корабля. Он кивнул офицерам, отдавшим ему честь, а потом Джонатану Алану Сибосу, стоявшему у входа в посольство. Интересно, зачем его вызвала Горгин Третья?
За дверью его ждали. Головорезы из Бюро внутренних дел (БВД) прекрасно понимали, что от них требуется — унизить сенатора, не оставив при этом никаких следов.
Двое схватили политика за руки, третий ударил в живот, четвертый — дубинкой по почкам. Ишимото Шестой упал на пол. Его лягнули ровно шесть раз, после чего подняли на ноги. Лицо человека, стоявшего напротив, было точной копией его собственного.
Харлан Ишимото Седьмой усмехнулся, глядя в изумленное лицо брата:
— Привет, Сэмюэль. Рад, что ты к нам заглянул. Неужели не отпустишь никакого остроумного замечания? Очень жаль. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал — и ты это сделаешь! Отведите его в третью комнату.
Агенты БВД подняли Ишимото Шестого на руки и понесли по стерильно чистому коридору. Каждые три шага ноги клона касались пола. Политик заметил самодовольную улыбку на лице Светланы Горгин Третьей и постепенно начал понимать, что происходит. Она работала на Седьмого, а у того могущественные покровители наверху. Вот только кто конкретно?
Очевидно, им стало известно о его флирте с Майло Чен-Чу. А как объяснить побои? В прежние времена такое действительно могло бы случиться — но только не в последние пятьдесят с лишним лет. В его личном файле появилась соответствующая запись, этого вполне достаточно. Однако его хотели запугать... Зачем?
Хотя третья комната обычно использовалась для встреч, она имела и другое назначение. Поэтому ее обставили массивной мебелью, которую не представляло никакого труда почистить.
Шестого внесли внутрь, бросили на стул и надели на него наручники — вовсе не потому, что боялись, а затем, чтобы подчеркнуть беспомощность пленника. А потом, чтобы дать возможность Ишимото Шестому поволноваться, оставили в одиночестве.
Прошел целый час, прежде чем дверь в комнату открылась. За это время воображение сенатора нарисовало множество красочных картин того, что с ним здесь могут сделать. Он даже вспотел.