А перед самой кабинкой замерла и выдохнула, заливаясь румянцем.
— Только я не умею.
Да, мне тридцать семь, у меня взрослый сын и двадцать лет брака за плечами. Но я ни разу в своей жизни не делала минет. Попыталась однажды, но едва коснулась губами члена мужа, как меня вырвало. С тех пор при мысли об оральных ласках меня мутило. Да и муж не настаивал больше.
Но Стас, кажется, не понял. Замер, вздернув свою нереально тонкую бровь, идеальную и без намека на серьгу. Наверняка даже следа не осталось за десять лет.
Ты повзрослел, Стас, и так никогда и не надел мой подарок.
Взгляд невольно упал на широкое запястье в манжете рубашки.
Когда-то давно на его запястьях болтались причудливые фенечки. Он любил украшения и никогда не считал их чем-то постыдным или девчачьим.
Стас Беляев…всегда такой. Он делал все, что хотел. Всегда плевал на правила и никогда не позволял никому насмехаться над собой. И если ему нравилось носить браслеты – он их носил. Если он хотел «пробить» бровь – он просто шел в салон. Он приручал мир, чтобы заставить его играть по своим правилам. И всегда выделялся из толпы.
Когда-то давно я подарила ему золотой браслет ручной работы, за который отдала все свои сбережения: тройное плетение и узкая пластинка с гравировкой. Красивый, он бы идеально смотрелся на его запястье. Но я уверена, что он так и остался на ручке той двери. И обида так не вовремя скрутила сердце.
— Ева, — позвал, напряженно всматриваясь в мое лицо. И…потер правое запястье.
Поймала этот жест и не отпускала. Он всегда ненавидел часы, но на смуглой коже светлела тонкая полоска, словно там что-то носили. Сглотнула.
— Я не умею делать…минет, — запнулась на слове, как неопытная девчонка, и покраснела, кажется, до самых кончиков волос.
А Стас…шагнул ко мне, обхватил двумя пальцами подбородок, приподнимая.
— Повтори, — не потребовал, попросил.
А я не могла. Вдруг стало стыдно, хотя от одной мысли, что его член окажется в моем рту, между ног становилось мокро. И впервые меня не тошнило от мысли о минете. Впервые мне не терпелось погладить языком его бархатистую кожу и ощутить его твердость. Впервые я хотела почувствовать его язык у себя между ног. Впервые…
— Ева! — на этот раз его терпение разлетелось вдребезги.
— Я никогда не делала минет, — перефразировала свои же слова. — Никогда, Беляев. Так что ты получил девственницу, можно сказать. Шикарный бонус, не…
Толкнул в оказавшуюся за спиной стеклянную кабинку, прижал к холодному стеклу.
— Моя…
Прорычал, накрывая мой рот своим.
Глава 11.
Стас не целовал, он съедал мой рот, нагло терзая языком и прикусывая губы. Чтобы с тихим рыком слизывать с них кровь. Он словно стал одержимым, проглатывая мои стоны, воруя дыхание. И я вторила ему, кусая в ответ, прижимаясь и сплетая языки в каком-то необузданном танце. Это не было поцелуем, это было одой похоти. Неконтролируемым желанием двоих изголодавшихся одиночек. И не важно, что в постели Беляева побывала наверняка уйма девиц, а в моей изредка появлялся муж – в эти мгновения, на высоте в несколько десятков метров над землей мы были самими собой.
Я закинула ногу ему на талию, раскрываясь и бесстыдно потираясь о его пах. Стас одним толчком отбросил меня на стеклянную стенку, распластал по ней, продолжая терзать мои губы, которые саднило от его напора. Но я ни за что не призналась бы ему, даже если бы истекала кровью, потому что оторваться от Стаса сейчас было равносильно смерти. А я хотела жить и наслаждаться своим персональным адовым огнем. Только бы он любил меня так, как сейчас.
И пусть я кому-то покажусь безумной теткой, которую потянуло на молоденьких – мне начхать. Это мое безумие и мой Стас Беляев, которого я ждала долгие десять лет. Даже если между нами всего лишь договор размером в полтора миллиона.
— Ева, я сейчас в штаны кончу, как сраный девственник, — прошептал в самые губы, тяжело дыша и лаская их языком так нежно, что мне хотелось скулить от переполнявших меня эмоций. От эйфории, которая медом растекалась по венам. И от жгучего желания стянуть со Стаса его проклятые штаны.
И я даже потянулась к ремню, но Стас припечатал одним взглядом.