— И как? Выиграл?
— Только первую битву, Бабочка. Но это того стоило. Ты такая сексуальная, когда ревнуешь.
Что? Я? Ревную? Задохнулась возмущением, потому что вдруг поняла: он прав. Сто тысяч раз прав, будь оно все неладно. Снова прочел меня как раскрытую книгу. Ну что ж, Беляев, я тоже умею играть в эти игры.
— Тогда попробуй еще разок полапать свою мисску, — балансируя на грани дьявольского искушения. — И прочувствуешь на себе все прелести моей сексуальности, — прижалась к его рту, выдыхая ему в губы последние слова и тут же прикусила нижнюю, ощутив на языке солоноватый вкус его крови.
Отпрянула, шалея от безумия в его глазах.
— Твою мать, Бабочка… — слизывая кровь.
А уже через мгновение Стас тянул меня за собой. Затолкал в машину и рванул с места.
Глава 15.
Я не знала, куда Стас меня везет. И мне было все равно. Вместе с ним я отправилась бы даже в ад. Вместе с ним я не боялась ничего, даже если буду гореть в котле за все свои грехи. Если он будет рядом, я буду самой счастливой женщиной на планете. И я улыбалась своим мыслям.
— О чем думаешь, Бабочка? — неожиданно спросил, входя в очередной поворот.
Город остался позади, а под нами расстилалось искрящее солнечными зайчиками море. Мы молчали уже несколько часов, а я все это время думала о том, что еще недавно мечтала скрыться от всего мира. Уехать далеко-далеко. Туда, где никто ничего не знает обо мне. И просто наслаждаться жизнью. И вот Стас, сам того не подозревая исполнял мое самое тайное желание, в котором я страшилась признаться даже себе. Я никогда не хотела одиночества. Я всегда мечтала только об этом мужчине, что с таким напряжением ждал ответа.
— О тебе, — говорить правду – легко. И она отозвалась в каждой черточке его напряженного и уставшего лица. — Тебе нужно отдохнуть, Стас.
Он молча кивнул, принимая мой ответ, и снова уставился на дорогу, что серым серпантином ложилась под колеса его джипа.
— Почему ты не спрашиваешь, куда я тебя везу?
Пожала плечами.
— Мне все равно, — ответила и тут же ощутила жгучий взгляд, от которого по коже рассыпались предательские мурашки. Вздохнула, понимая, что сказала совсем не то, что Стас хотел услышать. — Главное, ты рядом, — перехватывая его прищуренный взгляд.
— Так мне доверяешь? — продолжал допытываться он.
— А ты? Кому доверяешь ты, Стас? — и смысл моего вопроса комком застрял в глотке, мешая вдохнуть. Ведь кто-то должен быть в его жизни, кому он рассказывает о своих проблемах, с кем делится переживаниями и кто обнимает его, разделяя его боль. Кто-то очень близкий. Может, даже та самая мисс красоты.
— Доверие, Бабочка, непозволительная роскошь, — дернул плечом, выбивая меня из собственных догадок, и за оставшийся отрезок пути не проронил больше ни слова.
А у меня горечь растеклась под кожей, отравляя. И непрошенные слезы жгли глаза. Но я упрямо не позволяла им пролиться. Я давно взрослая и не реву по таким мелочам. Я давно привыкла разочаровываться в людях и еще одно разочарование не причинит мне боли. Вот только сердце ныло в груди и тоска, глухая, безмолвная вновь тихо заскулила на самом краешке души.
Когда Стас остановил машину и заглушил мотор, по небу разливались алые кляксы отгорающего заката.
Он выбрался из салона, распахнул передо мной дверцу и протянул руку. А я зависла на его широкой ладони со свежими царапинами – отметинами острого лезвия. Спазм скрутил легкие. Схватилась за горло, выцарапывая для него хоть каплю кислорода. И не могла оторвать глаз от изрезанной широкой ладони.
Что же ты творишь с собой, Стас?
Покачала головой, так и не найдя в себе силы коснуться его ладони. Стало почему-то страшно. Я не могла причинить ему боль. А ему ведь наверняка больно. Стас фыркнул и отошел на несколько шагов, позволяя мне самой выбраться из машины.
— Что, Бабочка, феминистки рулят? — не удержался от издевки.
Резко вскинула голову, тут же отмечая, что следы моих ногтей давно зажили, как не осталось следа и от ссадины после драки с Даней. Но на лице пролегли следы дикой, ничем не стираемой усталости.
Почему ты никому не доверяешь, Стас? Что стряслось в твоей жизни? Когда ты стал таким? Я же помнила, как он был близок со старшим братом, только его одного считая самым верным и преданным человеком на этой планете. Что изменилось за эти годы?
И спросить бы, но я не могла говорить. Просто взяла его изрезанную ладонь и коснулась ее губами. Забирая его боль. Отдавая в этом невесомом прикосновении всю себя.
Стас тихо выругался и рванул меня на себя. Прижал к себе так крепко, что дышать оказалось невозможным. Вцепилась пальцами в его плечи, боясь, что отпустит, а я не смогу…стоять не смогу. Я и сейчас держалась до последнего, хватаясь за него, как за спасательный круг. И тонула…тонула в его запахе: горьковатом с шоколадным послевкусием. Терпком и мучительно сладком, пьянящем, подкашивающим колени. А он гладил мой затылок, пропуская сквозь пальцы мои волосы. Накручивал их на пальцы или сгребал в кулак, вдыхая их запах. Игрался, и я каждой клеточкой тела чувствовала его наслаждение. И улыбалась, уткнувшись носом в ямку между его ключицами.