— Не надо, Ева, — перебил всё-таки, паркуясь у светящегося неоном клуба. — Я не герой, Ева. И нихрена не хочу им быть. Вылезай. Приехали. И я очень тебя прошу, избавь меня от этих розовых соплей. А то я пожалею, что влез в это дерьмо.
И выбрался из салона, хлопнув дверцей. Обошел машину, открыл мою и вытянул меня на обжигающий июньский воздух. Покачнулась на каблуках, на мгновение оказавшись в раскаленных, что лава, руках, и тут же отпрянула, задохнувшись горьким ароматом мужчины, что минуту назад пинком вытурил меня с небес на землю. И хоть я давно привыкла - в груди нещадно жгло.
Но...так все осточертело.
— Знаешь, Беляев. Тот факт, что ты купил мое тело, не даёт тебе права тыкать меня носом в дерьмо, как нашкодившего котенка, — Стас замер, с толикой удивления на остро заточенном лице. — Ты можешь трахать мое тело как хочешь и куда хочешь, но трахать мою душу я тебе не позволю, даже если ты покалечишь всех мужчин, что когда-либо касались меня, — он посерел лицом и шумно выдохнул, сжав в кулаке ключи. — А теперь давай, веди, демонстрируй очередной акт представления, — жестом изобразила в воздухе “кавычки”, — “Посмотрите, какой я мудак”. Ну же, я вся в предвкушении.
И руки на груди скрестила, унимая выстукивающую в венах злость. А Стас вдруг улыбнулся странно как-то, оглянулся по сторонам, кого-то выискивая, и смело шагнул в сторону машины такси. Переговорил с водителем, вернулся ко мне и, схватив за руку, силой уволок в машину и дверцу за мной захлопнул.
— Вали нахрен, Ева. Сегодня для тебя эксклюзив, — в точности скопировал мой жест-”кавычки”, оскалился, — “Стас Беляев — блядский рыцарь”. Трогай, шеф, — постучал по крыше машины и стремительным шагом скрылся в здании клуба.
Глава 20.
— А куда едем-то? — спросила у водителя, когда тот тронул машину с места и медленно покатил в сторону шоссе.
Водитель, мужчина средних лет приятной наружности, глянул в зеркало заднего вида и с грустной улыбкой назвал адрес больницы, где лежал Сергей.
— М-да, Стас, это не «я блядский рыцарь», а «я полный придурок», — с усмешкой пробормотала себе под нос.
— Что, простите? — озадачился водитель, все же расслышавший мое бормотание.
— Тормозите, говорю. Я никуда не еду.
Таксист свернул к тротуару без лишних вопросов.
Из сумочки достала последнюю купюру, случайно завалявшуюся в кошельке и, не дав водителю шанса возмутиться, выпрыгнула из машины. Вдохнула горячий воздух, пахнущий грозой почему-то. Даже на небо глянула — звёздами утыкано, ясное-ясное. Но гроза так и искрилась в воздухе. Улыбнулась, перекинув через плечо сумочку, сняла туфли и направилась туда, где исчез Стас.
Пока шла, думала, какие мои слова так разозлили Стаса, что он, никогда не меняющий своих планов, вдруг так легко отпустил меня в больницу. Нет, не навсегда. Свое он так просто не отдает. А я принадлежала ему. По крайней мере, ближайшие полтора месяца.
И на ум приходили только слова о мужчинах, что когда-либо касались меня. Улыбнулась, покачала головой.
Глупый-глупый Стас. Такой взрослый, а все равно еще мальчишка. Ревнующий мальчишка.
Никого и никогда у меня не было, кроме тебя и мужа. Никого и никогда.
Поднялась по ступеням к высоким стеклянным дверям клуба и только тогда обратила внимание на название.
«Home House». Ахнула, отойдя на пару шагов.
«Home House» — элитный мужской клуб, членство в котором доступно только мужчине и то не всякому. Поговаривают, что в этом клубе состояла вся наша правительственная верхушка. А еще ходили слухи, что в этом клубе проводились незаконные бои. Клуб оброс самыми разнообразными слухами, но официальная информация говорила, что бои в этом клубе действительно проводили, но вполне легальные. И что самые именитые боксеры нашей страны тренируются именно здесь.
И сюда вошел Стас. А в памяти вспыхнули его слова Звонарю: «Хотел отменить наш бой»…
И вихрем воспоминания о той проклятой ночи, когда я едва его не потеряла…
…Пустой коридор больницы…Холодный кафель стен…Осунувшееся и словно постаревшее на десятки лет лицо Анны – матери Стаса…и время…тягучее, неумолимое и жестокое, ворующее веру и остатки терпения.
Она влетает в коридор, переполошив все отделение. Собранная и в тоже время растерянная, как маленькая девочка, потерявшаяся в огромном магазине. Она требует доктора, говорит, что ее сын здесь. Возмущается, почему он в обычной больнице. Почему его не привезли к ней! Кричит на медсестру, а та…та отправляет ее ко мне.
Неловко поднимаюсь, плечом ощущая поддержку Богдана. Тот выступает вперед, загораживая меня, принимая первый удар на себя, но я не позволяю.