Глава 26.
— Привет, родной, — ответила на звонок, слепо нашарив телефон где-то под подушкой. По мелодии зная, кто звонит.
— Мам, ты где? Ты в порядке? — обрушил на меня вопросы мой взрослый растревоженный сын. —Мам?!
А я открыла глаза, сощурилась от жёлтого солнца, нагло пробравшегося в щель между гардин. Потянулась, с удивлением обнаружив на себе ворох одежды. Улыбнулась.
— Со мной все хорошо, Дань.
— Точно? — все ещё не верил сын.
— Сто процентов. Как отец?
— Без изменений, — устало вздохнул Даня. —А ты почему не приехала? Стас не пустил, да?
— Нет, сынок, Стас как раз отпустил…
— Тогда…
— Просто я ему нужнее, чем твоему отцу. И он…
Вздохнула, не зная, как объяснить сыну, что Стас мне нужнее. Он мой кислород. И даже если я буду гореть в аду за то, что бросила мужа в беде — я все равно буду выбирать Стаса. Каждый день. Снова и снова. И не буду мучиться угрызениями совести на этот счёт.
— Как так, а? Он же твой муж, мам, — и в его голосе звучало нечто большее, чем слова о родителях. Что же стряслось у тебя, мой взрослый сын?
— Уже нет, — голос Стаса прозвучал так неожиданно, что я выронила трубку и в изумлении уставилась на недовольное и сонное лицо Беляева прямо у себя под носом. Он сморщил нос, почухал затылок, растрепав и без того взъерошенные волосы.
— Передай своему отпрыску, что ты свободная женщина уже как две недели. И все, нахер всех, я спать хочу.
И, широко зевнув, подгреб меня под себя и довольно заурчал. Ей-богу, один в один Данькин кот. Такой громадный черный котяра, предпочитающий спать на диване и желательно, чтобы хозяин чухал за ухом.
— Стас… — осторожно толкнула его в плечо. — Что это значит?
— Ева, не задавай глупых вопросов с утра, — нащупал мой телефон и в трубку: — Все услышал? Ну вот и отлично. Так что давай, дуй к жене под бок, а то ей нервничать противопоказано. Мне, знаешь ли, внуки здоровые нужны.
И швырнул телефон себе за спину.
— Все, спать, — скомандовал, зарывшись лицом в мои волосы.
Ага, сейчас. Какое там спать после таких новостей?!
— Ты серьезно думаешь, что я теперь усну? — попыталась сесть, но сильная рука Стаса припечатала к кровати.
— Серьезно, — буркнул Стас. — Потому что когда я не высыпаюсь, я злой и голодный до секса. Хочешь проверить?
И глянул с ехидцей так. А у меня мурашки поползли по спине и дрожь растеклась по мышцам. Потому что до одури соскучилась.
— Хочу, — выдохнула, возвращая ему его взгляд. — Поэтому вопрос первый: когда я успела развестись?
— Как только села в мою машину, Ева.
— Но…
— Не будь наивной овечкой, не спрашивай: как.
— Не буду, — мотнула головой, чувствуя, как его руки пробрались под мою водолазку и замерли на талии. — Вопрос второй: о каких внуках ты говорил?
— Ну я не думаю, что у тебя много сыновей. Так что поздравляю, бабуля, — и растянул губы в довольной улыбке.
— То есть Милана беременна?
— Ты сама проницательность, сладкая моя, — фыркнул.
А я выдохнула. Надо же. Бабушка. Я еще факт их скоропалительной женитьбы, которая тоже не обошлась без Стаса, не переварила. А тут — дети. И в груди защемило больно так, что вдруг стало трудно дышать. Дети…
— Так и знал, — выдохнул зло и резко сел. — Бабочка, блядь. У тебя там что, нерастраченный материнский инстинкт, а?
Он резко сел, злой донельзя. Аж лицом посерел и скулы заострились. Господи, что опять-то?
— Почему каждый раз, когда речь заходит о детях — ты едва не ревешь в три ручья? Хочется спиногрызов еще? Так это не ко мне, родная. Лично мне дети не нужны, так что сделай одолжение, перестань забивать свою хорошенькую головку всякой херней. А я в душ, раз уж поспать не судьба.
И прежде чем Стас вышел из спальни:
— Надеюсь, я за две недели замуж больше не вышла?
Знаю, что зря. Но слова уже слетели с губ и их не затолкать обратно. Глупая женская обида. Глупо скрывать, что меня больно задели слова Стаса. Ему не нужны дети. А я...а мне до одури хотелось подарить ему дочку. Маленькую принцессу, которую он будет любить, как сумасшедший. И казнила себя, что не могу. Из-за своей чертовой эпилепсии не могу, пробовала уже. Даже половину срока не выносила. А тут...его слова, как клеймо раскаленным железом на оголенное сердце.
— Нет, Ева, — замер в дверях, бросил на меня нечитаемый взгляд. — Хотя хотелось, веришь?
Кивнула. Ему я всегда верила безоговорочно, потому что Стас Беляев не врал никогда.
— И почему же не вышло? Для тебя же это раз плюнуть, — и пальцами в воздухе щелкнула.
— Потому что, Бабочка, нельзя заставить любить, — грустно ответил он и не дав больше мне и слова сказать просто сбежал.