— Ты туфли потеряла, Бабочка, — хрипло, словно каждое слово ему давалось с невыносимой мукой.
Кивнула, всхлипнула, когда второй резко дернул за волосы. Губу прокусила до крови. И перед глазами поплыло.
— Слышь, ублюдок, если ты сейчас не уберешь от нее свои лапы, я тебе их переломаю, а потом кишки на них намотаю, — прорычал, продолжая смотреть мне в глаза. И меня прошивало его злостью, как точечными разрядами.
— Иди мужик с миром, — продолжал наступать «прокушенный» и в его руке опасно блеснуло лезвие. — Нам эта лапонька бабла много задолжала.
— Бабла? — нахмурился.
Мотнула головой.
— Я им ничего не должна, — выдавила из себя.
— Что-то я не понял. Так должна или нет?
— Ну муж ее должен. А муж и жена, сам знаешь.
— Сколько?
«Прокушенный» застыл на месте, явно удивленный вопросом. А второй сильнее за волосы на себя потянул. Схватила его за запястья, пытаясь остановить, но тот как будто провоцировал Стаса. А мне больно так, словно с меня скальпель снимали живьем.
— Ты, — Стас поставил туфли и шагнул ко мне, — я предупреждал.
Все произошло слишком быстро, я и понять ничего не успела, как тот, что держал меня, катался по плитке, воя от боли, а меня усадили на лавочку и бережно прикрыли кожаной курткой.
«Прокушенный» кинулся на Стаса, но тот ловко ушел из-под удара, поймал громилу за руку, вывернул. Тот взвизгнул, как свинья.
— Сколько? — повторил вопрос Стас.
— Полтора ляма, — проскулил тот. Второй сделал попытку встать, но Стас припечатал его ногой к полу.
— Зелени? — продолжал допрос.
«Прокушенный» замотал головой, взмолился.
— Отпусти…я…я…я все скажу.
— Я что, похож на хренова рыцаря, а?
Тот снова замотал головой.
— И нехуй скулить, — еще сильнее вывернул руку, буквально утыкая громилу мордой в пол. — Давай быстро и по существу. Сколько и кому?
— Полтора ляма деревянных, — залепетал «прокушенный», — Звонарю.
Стас никак не отреагировал или мне так показалось – не знаю. Я просто притаилась, впервые видя Стаса таким: быстрым и жестоким. Таким моим и в то же время чужим. И не верила услышанному. Полтора миллиона? Это же гигантская сумма. И совсем не та, о которой мне говорил Сергей.
— А трогать мою женщину тоже Звонарь приказал? — прорычал едва слышно.
А я дышать перестала, когда это его «мою» услышала. Резануло по натянутым до предела нервам и теплом растеклось по дергающим мышцам.
Громила закивал.
— Сука, — процедил Стас и отшвырнул от себя «прокушенного». — Сдернулись быстро. А Звонарю привет от Мастера.
Громилы исчезли, почему-то извиняясь, что не узнали, а я вжалась в деревянную спинку. Сердце рвалось в груди с адской болью и какой-то дикой, неконтролируемой радостью. Хотелось спрятаться и в тоже время броситься Стасу на шею, впечатать себя в него и не отпускать. Потому что он все-таки пришел и спас свою Рапунцель.
Глава 4.
Такой красивый. Стас. Сидел напротив меня, пальцами обхватив мои ноги. А я любовалась им, глаз оторвать не могла. Стас большими пальцами гладил щиколотки, и пламя вспыхивало там, где он касался. Прожигало насквозь, и я не сомневалась – на коже останутся следы его шершавых пальцев. Черные волосы встрепаны и непокорная челка упала на глаза. Захотелось убрать ее, зарыться в его волосы, почувствовать, какие они. Взъерошить макушку и пройтись по коротко остриженному затылку.
И ладонь жгло от нестерпимого желания. А память — непрошеными воспоминаниями.
…— Один поцелуй, Евгения Матвеевна, — нахально улыбается, плечом подперев дверной косяк. Большие пальцы широких ладоней заложены за пояс джинсов, а по перевитой жгутами мышц груди катятся крупные капли воды. — Вы обещали.
И в горле становится сухо, как в пустыне Сахара, а в груди ревет песчаная буря. Пить хочется нестерпимо и я невольно облизываю пересохшие губы. И некстати вспоминаю, что этим утром они не тронуты помадой, потому что ему не нравится моя помада. Потому что она портит вкус поцелуя, а я хочу запомнить его. Потому что он никогда не повторится, ведь завтра я раз и навсегда уеду из этого города. И мне наплевать, что он не приглашает меня войти, потому что наверняка его постель греет очередная зачетная девчонка. Мне плевать, потому что меня почти нет. А еще он прав – я обещала.
« — У меня послезавтра днюха, — хрипит, зажимая рану, пока я подгоняю таксиста. — Придешь?
— Беляев, у тебя вроде не голова пробита, — злюсь, потому что от страха сводит скулы, а сама тону в его глазах.