Янтарная бровь Виллоу удивленно поднялась.
— Откуда вы знаете?
— Бич один съедает две сковороды.
— Калеб тоже.
Шеннон еле заметно улыбнулась:
— Я так и подумала, учитывая его габариты. И одна сковорода остается для нас.
— Если только успеем, — усомнилась Виллоу.
— Я стану над ними с заряженным дробовиком.
— Над мужчинами?
— Над бисквитами.
Смеясь, Виллоу направилась к сыну, чьи крики становились все громче и настойчивее.
Еще до того, как все сели завтракать, Этан был накормлен, умыт и одет в сшитую Виллоу одежду. Он сидел рядом с матерью на высоком стуле, который Калеб соорудил из старой ели. Шеннон сидела по другую сторону от ребенка.
Опыт по уходу за кузинами пригодился Шеннон. Как только Этан начинал требовать слишком большого внимания к себе, Шеннон давала ему кусочек бисквита либо предлагала сделать глоток теплого молока из стоявшей перед ним кружки. Иногда она угощала его сладким соком из компота.
В кухне было тепло, она вся была пропитана вкусными запахами. Розетки с джемом на деревянном столе напоминали рубины. Бич принес букет желтых полевых цветов, и сейчас кувшин с цветами стоял в центре стола. Бело-голубые салфетки покрывали миски с бисквитами и лежали на коленях всех присутствующих, кроме Этана. Белые керамические кружки с толстыми стенками способны были долго удерживать тепло. Тарелки также были керамические, глазурованные; ножи, ложки и вилки металлические, блестящие, без малейших следов налета или ржавчины.
— Шеннон, ты не наелась? — спросил Бич.
Она вздрогнула и посмотрела на свою пустую тарелку. Бич услужливо поднес ей миску с бисквитами.
— Я пыталась вспомнить, когда я в последний раз видела посудный сервиз и всевозможные салфетки, — сказала Шеннон. — Все выглядит так красиво, что я даже о еде забыла.
— Тем не менее ешь. Ты слишком худенькая.
— Я только и делаю, что ем, с того времени, как ты появился, — пробормотала она.
— Очень хорошо. Когда я тебя увидел первый раз, ты была еще более тощая.
— Откуда ты знаешь? — строптиво сказала Шеннон. — Я ходила в мужской куртке и брюках.
— Знаю.
Бич бросил искоса такой взгляд на Шеннон, что ей расхотелось спорить и возражать. Судя по блеску в его глазах, желание, которое он испытывал к ней, не стало ни на йоту слабее.
Калеб опустил глаза на тарелку, скрывая удивление. Было очевидно, что Бича Шеннон интересует как женщина. Ясно было и то, что Бич не делил ложа с этой изящной девушкой, которая могла быть, а могла и не быть вдовой. В их отношениях не чувствовалось непринужденности, свойственной любовникам.
Но их, безусловно, влекло друг к другу. Казалось, в воздухе проскакивала искра, когда Бич бросал взгляды на Шеннон; как, впрочем, и тогда, когда Шеннон смотрела на Бича.
Бич говорил Калебу, что, по всей видимости, Молчаливый Джон погиб. Шеннон вообще ничего не говорила о своем исчезнувшем муже.
Калеб полагал, что именно отсутствие доказательств гибели Молчаливого Джона удерживало Бича и Шеннон от того, чего оба хотели. На Западе многие люди умирали, и об их смерти не знал никто, кроме Господа Бога, тем более если человек был совершенно одинок или был таким охотником за людьми, как Молчаливый Джон.
— Бич рассказывал, что у вас есть хижина в долине Эго, — нарушил молчание Калеб.
— Да, к северу от развилки в районе ручья Аваланш, — подтвердила Шеннон.
— Помню, я гонялся там за Рено несколько лет назад, — сказал Калеб. — Отличные места, если только привыкнуть к высоте.
Шеннон улыбнулась:
— Первое время, как я сейчас вспоминаю, я задыхалась и чувствовала себя так, словно таскала на себе мешок с мукой.
— Там трудно выращивать что-то себе на пропитание, — заметил Калеб.
— Трудно — не то слово, — подхватила Шеннон. — Иногда последние весенние заморозки от первых зимних отделяет промежуток не более шести недель.
— Вам, должно быть, так одиноко, ведь, кроме вас, там нет женщин, — вступила в разговор Виллоу.
Намазывая джем на бисквит, после некоторых колебаний Шеннон медленно сказала:
— Одиночество будешь испытывать тогда, когда о ком-то тоскуешь. Я не оставила никого, кто мне был бы дорог, когда уезжала на Запад.
— Но вам так много времени приходится быть одной, — не отступала Виллоу.
— У меня есть Красавчик.
— Красавчик?
— Это огромный, злой и страшный полукровка, помесь пса с волком, — вмешался Бич. У него сейчас несварение желудка, и мы оставили его на попечение шамана.
Калеб усмехнулся. Бич успел рассказать ему о Калпепперах.
— Говоришь, несварение желудка? — переспросил Калеб. — Ты это так называешь?
— Да! — отрезал Бич. — От Калпеппера, которого он пытался съесть, вырвало бы и скунса.
— Честное слово, Рейф! — воскликнула Виллоу. — Как ты можешь этим шутить! Ведь ты был у них на мушке.
— Ну, не тогда, когда прыгнул на них. Китайские приемы оказались для них такими же неожиданными, как и мой кнут.
Шеннон кашлянула:
— Если бы вы видели, какие чудеса он вытворял, вы бы перестали за него опасаться. Он расправился с ними раньше, чем я успела глазом моргнуть.
— Все равно, мой большой брат, — пробормотала Виллоу, — когда-нибудь ты вздумаешь откусить больше, чем способен прожевать.
— Это уже однажды случилось, — сказала Шеннон, — на Лугу гризли.
Калеб резко повернулся к Шеннон. Она уже успела заметить, что Калебу присуще удивительное проворство. До этого она полагала, что самым быстрым человеком был Бич, но теперь не сомневалась, что Калеб превосходил его в этом отношении.
— А что произошло? — спросил Калеб у Шеннон.
— Бич, вооруженный одним лишь кнутом, решил сразиться с гризли.
Калеб озадаченно посмотрел на Бича:
— Боже милосердный! Я думал, ты поумнее.
— Собственно говоря, это была не моя идея, — возразил Бич. — Я спокойно мылся и вдруг услышал, что Красавчик вступил на тропу войны. Я обернулся и увидел стоявшего на задних лапах огромного медведя. Со мной был только кнут, поэтому я и пустил его в ход.
— И ты справился с гризли с помощью одного кнута? — недоверчиво спросил Калеб.
— Нет. Подбежала Шеннон и ткнула в бок гризли своим старым ржавым дробовиком…
— Мой дробовик гораздо чище твоего кнута, — перебила его Шеннон.
— …и выстрелила из двух стволов сразу, — закончил Бич, игнорируя реплику Шеннон. — И убила зверя наповал.
Калеб с интересом посмотрел на Шеннон.
— Это требует немалого мужества, — произнес он, глядя на девушку янтарными глазами.
— Мужества? — переспросила Шеннон и засмеялась. — Мне было очень страшно, но я знала, какой я плохой стрелок, поэтому нужно было подобраться как можно ближе. Если бы гризли был просто ранен, это означало бы верную смерть для нас обоих.
— Стало быть, вы подбежали вплотную и выстрелили в гризли? — продолжая в упор смотреть на Шеннон, переспросил Калеб.
— А вы что, тоже начнете кричать на меня? — насторожилась Шеннон. Калеб засмеялся, отчего усы его задвигались и показались блестящими и пышными.
Внезапно Шеннон осенило, что Калеб столь же привлекателен, как и Бич.
— Стало быть, Бич кричал на вас? — спросил Калеб.
— Да.
— Нет, — одновременно с Шеннон сказал Бич. — Я просто указал ей, что она непроходимая балда и лезет туда, куда не надо и где ее могут убить. Мы с Красавчиком почти обратили гризли в бегство.
Калеб хмыкнул:
— А гризли знал об этом?
Бич метнул на зятя энергичный взгляд и сосредоточил внимание на бисквитах, лежащих горкой на его тарелке. Больше всего его смущало то, что Шеннон рисковала ради него жизнью, но ни разу даже не намекнула, что он чем-то ей обязан. Хотя бы словом или поцелуем благодарности.
А вместо того чтобы поблагодарить ее, он орал на нее. И это его тоже смущало.
«Ну и что такого, — саркастически сказал себе Бич. — Все, что имеет отношение к этой девушке, приводит меня в волнение и смущение».