— Я не позволю тебе этого.
— Неисправимый странник, ты не сможешь мне это запретить.
Бич закрыл глаза и поджал губы с такой силой, что они побелели.
— Боже мой, ты просто тянешь из меня душу, — мученическим шепотом произнес он.
— Я только…
Но Бич не стал слушать возражений Шеннон, пытаясь убедить ее.
— Я хочу тебя. Я хочу тебя так, как не хотел ничего другого… Кроме солнечных восходов, которых еще не видел. Я могу иметь либо то, либо другое… Ты понимаешь, что это такое, когда душа разрывается надвое? — в отчаянии спросил Бич. — Я бы вынул душу из собственного тела, если бы это могло положить конец боли!
Слезы набежали на глаза Шеннон, на мгновение задержались на ресницах и затем скатились вниз, обжигая щеки.
— Я сделала бы то же самое, — так же шепотом сказала она. — Но ты волен иметь то, что хочешь, Бич… Полная свобода. Я не устраиваю ловушек и не сооружаю для тебя клетки.
— Черта с два не устраиваешь! — вдруг рассердился Бич. — Я должен знать, что ты в безопасности!
— А я должна знать, что я свободна! Как и ты, вечный бродяга и странник! Свободна, как солнечный восход!
— Это невозможно! С женщинами дело обстоит иначе.
— Конечно, у замужней женщины все по-другому. Но я-то не замужем.
Бич увидел слезы в глазах Шеннон.
— Сладкая девочка, умоляю тебя, не плачь… Я не хотел причинить тебе боль…
— А я не хотела тянуть из тебя душу, — тихо сказала Шеннон. — Все, о чем я тебя просила, это поискать для меня золото. Поскольку это обременительно для тебя, что ж, поезжай и ищи солнечный восход, по которому ты тоскуешь. Поезжай и дай мне жить так, как мне хочется.
— Я не могу, — просто сказал Бич. — Пока не буду знать, что ты в безопасности.
— Ты должен.
— Шеннон…
— Если ты останешься, ты возненавидишь меня, — перебила она его. — Уж лучше мне умереть, Бич.
— И это тебя ожидает, если ты вернешься в свою несчастную лачугу!
— Это мне выбирать, Бич. Не тебе.
Бич медленно опустил Шеннон на пол. Оторвав ладони от ее рук, он повернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты.
Шеннон оглядела обеденный стол, проверяя, все ли на месте. Будь все как всегда, она бы так не волновалась; обычно она не чувствовала себя такой усталой и выжатой как лимон. Она уже успела уронить ложку, разлить кофе и обжечь пальцы, когда подбрасывала в плиту дрова.
— Гром и молния! — пробормотала она, употребив одно из любимых ругательств Чероки. — Я забыла про тарелки!
Если Виллоу и заметила эту оплошность Шеннон, она не подала виду. Все ее внимание было приковано к Этану. Его только что подняли с постели, и он был страшно недоволен тем, что мать не давала ему развернуться и усовершенствовать свои навыки в ходьбе по кухне, где он по-утиному перемещался от раковины к столу, сменяя ходьбу на отчаянный бег, заставляя тем самым сердце матери замирать и сжиматься от испуга.
— Ну и прыткий пострел! — проговорила Виллоу, возвращаясь в кухню.
— Быстрый, как Калеб, — кивнула Шеннон. — И глаза такого же янтарного цвета… А ямочка на щеке, когда улыбается, как у Бича.
Виллоу улыбнулась:
— Если Этан хоть наполовину сравнится по красоте с отцом или дядей, можно ожидать, что девчонки со всей территории Колорадо сбегутся к нашим дверям… Как жаркое?
— Готово.
— Прекрасно. Когда я клала в колыбель Этана, я у конюшни видела Калеба. Он уже возвращается домой.
— А Бич с ним?
— Нет, но он тоже не заставит себя ждать. Если ты еще не заметила, то скажу, что мой брат любит домашнюю еду.
Шеннон поспешила отвернуться, чтобы Виллоу не заметила внезапно навернувшихся на глаза слез.
«Что со мной происходит? — сердито спросила себя Шеннон. — Я только и делаю, что реву. Вот уж пустая трата соли и сил!»
— Я заметила, — приглушив голос сказала Шеннон. — Правда, это не его дом… Хлеб уже достаточно остыл, чтобы его резать?
— Должно быть… Попомни мои слова: Бич будет жаловаться, что бисквитов маловато.
— Не будет, — сказал, закрывая за собой дверь кухни, Калеб. — Он уехал несколько часов назад.
Шеннон оцепенела.
— Уехал? — поворачиваясь к Калебу, спросила Виллоу. — Куда?
— Навестить Рено.
— Вот как! — Виллоу нахмурилась, снова повернулась к плите и стала класть жаркое в большую деревянную миску. — Странно, что он ничего не сказал мне… Это на него не похоже.
Янтарные глаза Калеба сфокусировались на изящной девушке, чьи волосы цветом напоминали осенние листья.
— А тебе он сказал что-нибудь? — без обиняков спросил он Шеннон.
— Нет… Но ведь он вечный странник.
— Это не оправдывает его дурных манер, — заметила Виллоу. — После того как он познакомился с обычаями разных народов и стран, ему следовало бы вести себя получше.
Калеб продолжал изучать выражение лица Шеннон. Рот ее был напряжен, глаза печальны. Как и у Бича. Калеб уже несколько часов думал о Биче и о том, надо ли касаться этой щекотливой темы.
Все же он решил, что надо.
— Я понял так, что Бич искал золото на твоих участках, — начал Калеб.
Шеннон молча кивнула.
— Ну и как, что-нибудь нашел?
Виллоу бросила на мужа удивленный взгляд.
— Калеб, но это не наше дело.
Он повернулся к жене:
— Да, вообще это так. Но здесь случай особый.
— Виллоу внимательно посмотрела на мужа, что-то буркнула себе под нос и вернулась к жаркому.
— Так как, удалось найти золото? — повернувшись к Шеннон, повторил свой вопрос Калеб.
— Нет. Бич сказал, что потерял пласт или как там оно называется.
Калеб хмыкнул:
— Направление золотоносной жилы. Когда ее теряешь, то начинаешь просто впустую долбить камень.
— Бичу пришлось очень много поработать киркой. Он приходил каждый день весь в пыли и взмыленный, как мул.
— Неужели? Он ненавидит золотоносные рудники почти так же, как я, а пуще того — работу на них даже за деньги.
— Бич беспокоится обо мне, — объяснила Шеннон. — Зимы в долине Эго долгие, а продукты в Холлер-Крике ужасно дорогие. Бич опасался, что мне нечем будет расплачиваться за продукты, если участок не будет приносить доход.
— Может выручить охота, — проговорил Калеб.
— Затем, вспомнив историю с гризли, улыбнулся. — Но ты, говоришь, не ахти какой стрелок?
— Патроны слишком дорогие, чтобы тратить их на упражнения в стрельбе, — сказала Шеннон. — Поэтому мне приходилось подкрадываться как можно ближе к дичи.
— Удивляюсь, что Молчаливый Джон сам не отливал пули. Это делают многие.
— Он отливал. Но он никогда мне особенно не доверял и не учил этому. Он очень внимательно относился к весу пуль. И учитывал каждую крупицу пороха.
— Охотно верю, — согласился Калеб, вспоминая про репутацию Молчаливого Джона — обладателя ружья пятидесятого калибра. — А ты думаешь, что он жив?
— Нет. Но только никому об этом не говорите.
— Почему?
— Я не хочу, чтобы двуногие волки рыскали возле моей хижины, после того как налижутся всякой дряни, — прямо сказала Шеннон. — Молчаливый Джон внушал уважение и страх всем мужчинам долины Эго. Я хочу, чтобы все так и осталось.
Калеб, похоже, нисколько не удивился и кивнул.
— А как в отношении Бича?
— Бича? — Шеннон невесело улыбнулась. — Он может появляться возле моей хижины, когда ему заблагорассудится.
Калеб тихонько засмеялся, хотя он и уловил горечь в улыбке девушки.
— А Бич тоже полагает, что Молчаливый Джон мертв? — спросил после паузы Калеб.
— Да.
— В таком случае в чем же проблема?
— Прошу прощения? — не поняла Шеннон.
— Почему в таком случае Бич задал такого стрекача, словно ему пятки наскипидарили.
— Он хочет, чтобы я осталась у вас.
— Мы тоже этого хотим, — отозвалась от плиты Виллоу.
— Я… благодарна вам. Но я не могу.
— Не можешь или не хочешь? — будничным тоном спросил Калеб.
— Калеб, — снова вмешалась Виллоу. — Мы не имеем права.
— Ты видела своего братца в тот момент, когда он уезжал? — отреагировал Калеб.