– Тебе нужно постараться, хорошо? Нужно изменить сценарий и постараться всё забыть. Я увезу тебя, мы переживём это, мы будем веселиться, и я обещаю, что покажу тебе, как всё забыть. Чёрт, Соф, такого не должно с тобой произойти, ты не должна торчать здесь, работать учительницей и в итоге выйти замуж за какого–нибудь простака и жить в обычном доме. Ты не была создана для работы домохозяйкой.
– Что? – я отхожу от него, обидевшись. Теперь, после нескольких напитков, выходит правда, теперь я знаю, что он действительно чувствует. – Нет ничего плохого в том, чтобы быть учителем, остаться здесь и быть чьей–то женой. Мы не можем все жить жизнью высшего класса в Лондоне.
– Нет, – он хватает меня за запястья, – я имею в виду, что ты не просто чья–то будущая жена. Ты заслуживаешь большего, чем это.
– Это всё, чего я когда–либо хотела, – вздыхаю я.
– Действительно? – Я смотрю ему в глаза, в то время как серьёзное выражение лица начинает прожигать меня насквозь. – Пожалуйста, поехали со мной, хотя бы на несколько дней. Позволь мне помочь тебе выбраться отсюда. У тебя в голове просто неразбериха, это на тебя не похоже.
– Ты сделаешь меня лучше? – с недоверием спрашиваю я.
Он улыбается мне и заказывает ещё текилы.
– Ничего смешного, – серьёзно произносит он, – и я гарантирую, что помогу тебе забыться, а если этого не произойдёт, то я… – он задумывается на секунду, – я пробегу марафон… голым.
Я громко смеюсь.
– Голым? Ты, должно быть, уверен в победе с таким ужасным телом, – с сарказмом говорю я, качая головой. Он немного расслабился, и возвращается его ухмылка. – Хорошо, – соглашаюсь я.
– Хорошо? – он смеётся, в то время как перед нами ставят ещё две рюмки с текилой. – Да, чёрт побери, у нас будет лучшее лето.
– Знаешь, нам почти по тридцать, – я закатываю глаза. – Мы больше не подростки.
– Это погано. Превратим тридцать в новые семнадцать, – и после этих слов мы выпиваем свою текилу.
На следующее утро я просыпаюсь с похмельем и бегу в ванную, почувствовав подступающую тошноту. Через двадцать минут я сижу рядом с унитазом, думая, стошнит ли меня снова. Кайл заглядывает в ванную через приоткрытую дверь.
– Убирайся! – кричу я. Чёрт, я забыла запереть дверь, которая ведёт в его комнату.
– Вау, ты выглядишь дерьмово.
Из меня вырывается стон.
– Вон!
– Ты же не забыла, что сегодня едешь со мной домой? – кричит он через дверь.
– Сегодня? – я издаю стон. – Я… – я отчаянно стараюсь придумать способ отказаться. Он ведь не станет заставлять меня.
– Соф, мы уже говорили об этом. Как однажды сказала Шерил Кроу: «Изменения принесут пользу», и ты согласилась.
– Но мы были пьяны, и это мой дом, и…
– Ты страдаешь, закрывшись в своей подростковой спальне, пока мистер Придурок сидит в твоём доме. Так что ты поедешь со мной, уберёшься от всего этого и вернёшься освежённой в сентябре.
– Серьёзно? – я снова чувствую тошноту. – Я не собралась, и у меня нет достаточно вещей.
– Значит, собирайся, и мы купим то, чего у тебя нет, – радостно говорит он.
– Как ты можешь быть таким весёлым в такое время после того, как мы напились ночью?
– Ты нашла себе мужчину и осела, в то время как я практиковал навыки пьянства.
– Ох, – произношу я. – Верно, эм–м, ну…
– Лучше иди собирайся! – кричит он через дверь и с этими словами оставляет меня тошнить дальше. У меня нет энергии спорить, и честно говоря, попытаться взять перерыв от своих страданий кажется очень хорошей идеей.
Три – Только неловкость
Старые времена
Когда моя мама встретила Мика, мне было четырнадцать лет. Перед первым свиданием она сказала мне, что у него есть сын, Кайл Хансон, который учится со мной в одной школе. Я застонала и сказала ей, что он идиот и всегда выпендривается на уроках. Он был в компании популярных детей, которые дразнили других, таких как я, придумывая обидные прозвища. Они всегда выглядели отлично, в то время как все остальные имели дело с пятнами на одежде и грязными волосами. Мама и Мик встречались шесть месяцев, прежде чем я познакомилась с Миком. Мама была осторожна, чтобы не расстроить меня. В конце концов, я всё ещё скучала по жизни с отцом. Кайл никогда не замечал меня в школе. Если бы он знал, что наши родители встречаются, то не стал бы притворяться, как и я.
Мои родители расстались по взаимному согласию, но я понимала, что это имеет большое отношение к женщине, которая работала в магазине моего отца. Он владел магазином для вечеринок, в котором продавались воздушные шарики, растяжки, торты, украшения для тортов и всё, что только может понадобиться для вечеринки. Он хорошо справлялся и работал часами, и мы были счастливы, как я думала. Затем я узнала, что папа, Уинстон Кинг, переехал в маленький дом за углом.