Вдруг раздался оглушительный треск. Мимо меня, как снаряд, пролетела крышка иллюминатора. Она шлепнулась в переборку. В тот же момент в каюту хлынула струя воды. Я понял, что иллюминатор вышибло волной. Первая и самая страшная мысль была одна: «Тонем!»
Я вылетел в коридор и попал в чьи-то объятия. Это был Пантюхов.
— Испугались, товарищ корреспондент? — спросил он и, отодвинув меня в сторону, шагнул в каюту. Действия его были стремительными и точными, как работа циркового артиста. Он подхватил рукой круглый деревянный чоп и с силой вогнал его в отверстие иллюминатора. Затем навалился на чоп грудью и стал давить так, что мне показалось, он намерен выдавить наружу весь борт катера.
— Подпору давайте! — крикнул мне Пантюхов.
Я увидел в коридорчике раздвижную механическую подпору и подал ее матросу.
Течь прекратилась. Но погас свет. Я слышал, как Пантюхов, хлюпая по воде, ушел куда-то в сторону. Потом где-то зазвенел металл, и свет зажегся. В каюте разгуливала вода.
— Как же мне быть? — растерянно спросил я, когда Пантюхов возвратился.
— Это мы сейчас, — сказал он и стал колдовать над какими-то рукоятками и клапанами. Вода со свистом и шумом умчалась в шпигат. В каюте стало снова сухо, уютно.
— Спасибо, — сказал я Пантюхову.
— Не за что, — ответил он, раздвигая пухлые губы в добродушной улыбке. — Это ж мои обязанности. Они в книжке «Боевой номер» записаны.
Я прислушался к звукам шторма. Море по-прежнему неистовствовало, но уже не так страшно. Я достал авторучку, лег на кровать, уперся ногами в переборку и, положив блокнот на колени, стал писать очерк о торпедо- лове, Пантюхове и шторме.
ДНИ НАШЕЙ ЖИЗНИ
Море было то свинцовым, серым, а то словно политым синей тушью. Все зависело от ветра, который без конца менял направление и швырял тучи с одной стороны горизонта в другую. Когда туч не было, море становилось синим.
Старший лейтенант Сизов поправил повязку, которая означала, что он — вахтенный офицер, и похлопал себя по плечам теплыми рукавицами. Было довольно холодно. Казалось, ветер вместе с тучами метал и тонкие ледяные иглы, которые больно впивались в лицо.
Сизов взял бинокль и в тысячный раз окинул взглядом море. За все время ничего нового: бугры, бугры, временами хмарь, временами необыкновенная прозрачность. Скосив глаза в сторону, старший лейтенант увидел командира, который тоже прильнул к биноклю. А наверху, на сигнальном мостике, у визиров замерли сигнальщики.
Водное пространство просматривалось десятком внимательных глаз и еще радиолокационным лучом — антенна радиолокатора вращалась беспрерывно. А в глубину, почти до самого дна^ море прослушивалось акустикой.
Шел поиск подводной лодки.
Корабль шел средним ходом. Острый форштевень врезался в стылую волну, и она, разваливаясь на две половины, пенисто всхлипывала у стальных бортов.
— Два румба вправо! — скомандовал командир корабля.
— Есть два румба вправо! — отрепетовал Сизов и, мысленно переведя румбы в градусы, записал в книжку новый курс.
Рваные тучи, только что темневшие справа, оказались прямо по носу.
На ходовой мостик поднялся заместитель командира по политчасти и, дуя на озябшие пальцы, сказал командиру:
— Матросы, сменившиеся с вахты, неохотно уходят с боевых постов. Говорят, сейчас не до отдыха.
— Надо отдыхать, — ответил командир, блестя воспаленными глазами, — пусть берегут силы.
Сизов подумал, что сам командир не спал уже двое суток.
Из тучи, которая была уже над головой, посыпалась снежная крупа. Сталь под ногами начала хрустеть. Видимость ухудшилась.
— Час от часу не легче, — проговорил заместитель командира и, надвинув поглубже шапку-ушанку, добавил: — Пойду проверю остальные боевые посты.
Командир вызвал на мостик начальника службы снабжения и проинструктировал, что приготовить команде на ужин.
— Главное, посытнее…
Сизов видел, как интендант, неловко и широко расставив ноги, старался изобразить стойку «смирно».
Корабль тяжело и нехотя кренился то на один борт, то на другой.
— Силуэт слева двадцать на горизонте! — звонко доложил сигнальщик сверху.
Сизов вскинул бинокль. Это был корабль их соединения, он вел поиск подводной лодки в соседнем квадрате. Видимость катастрофически падала. Крупа сыпала, как зерно из лукошка. Сизову доложили, что гидроакустик цели не обнаруживает.
«Если бы мы ее обнаружили, — подумал Сизов, — я бы не позавидовал этой цели».
Он перегнулся через козырек и увидел короткие стволы реактивных бомбометов, нацеленные вперед.