— Ну и скептик! — усмехнулся я. — Видишь цветок? Это разве не жизнь?
— Закуривай, — предложил он мне и сам смачно затянулся. — Махра что надо, душистая, сразу тошнотворный запах перешибет. А красивыми словами меня, брат, не убедишь. Я человек такой — ты мне дай сначала пощупать эту самую жизнь, потом я поверю. А то: «Ах, цветочки! Ах, травка!» Это для меня не факты.
— Ну вот что! — не вытерпел я. — Уберика-ка свои сапожищи, а то расселся тут…
Василий неопределенно хмыкнул и густо задымил самокруткой.
Мы некоторое время молчали. Каждый думал о своем. К действительности меня возвратил голос Шелеста:
— Володя, а Володь…
— Ну, чего тебе?
— Слышишь?
— Отвяжись!
— Нет, ты послушай, — сказал он упрямо. — Говорят где-то. Люди говорят!
Я привстал с камня и прислушался. В самом деле где-то едва звучал человеческий говор.
— А ну, бери автомат!
Мы обогнули груду кирпичей и спустились по разрушенной каменной лестнице. Разговор было утих, а потом вновь послышался под нами.
— Иди сюда! — шепнул мне Василий и поманил пальцем.
Я осторожно подошел к дверному проему и посмотрел вниз. На цементной площадке, наспех очищенной от щебня, сидели два мальчугана лет семи. Одеты они были в вязаные — не по росту — женские кофты, помятые картузы. Третий, в засаленной пилотке и рваной телогрейке, стоял перед ними. Ему было лет десять.
— Ну вот что, дети, — сказал третий внушительно. — Повторим еще раз буквы. Вот эта?
И он показал на стену, где было что-то написано.
— Эм-м, — нестройно ответили «ученики».
— А эта?
— И-и.
— Федя, а зачем учить буквы? — спросил один из сидящих, поднимая руку.
— Эх ты, малыш! — сказал серьезно «учитель». — Скоро школы построят и, если ты не будешь знать букв, тебя не примут.
— А много школ построят?
— Много! И еще белые дома будут, бульвары, а по улицам пойдут троллейбусы. Ты видел троллейбус?
— Не-ет.
— Значит, увидишь…
У малышей заблестели глаза, и они с еще большим вниманием уставились на своего старшего товарища.
Приходилось только удивляться. Ведь всего пять дней назад здесь творилось ужасное: яростный лязг танков, нестерпимый вой снарядов, треск пулеметов… И — такие планы. Главное, кем высказанные!
Я взял Шелеста за руку.
— Идем отсюда.
Осторожно ступая огромными сапогами по камням, он покорно пошел за мной.
— Тебе нужны факты?
— Нет, — ответил Шелест, — с меня достаточно одного. Это действительно возвращение жизни.
Признаться, я был сражен такой быстрой капитуляцией, потому что сейчас, как никогда, мне хотелось высказать свои мысли.
— Я чувствую, что ты еще не все понял.
— Нет, я понял! — упрямо сказал он. — И даже больше тебя. Ты обратил внимание, по какой азбуке они изучают буквы?
— Нет, а что? — недоуменно поглядел я на друга.
Шелест сдвинул на лоб бескозырку.
— Они учат буквы по надписи советского минера: «Мин нет. Петров».
ЗАПАХ МОРЯ
В дни увольнений я и Венька садимся на автобус и едем за город. Венька — мой друг. Уже не первый год мы служим на подводной лодке.
В автобусе душно и тесно. Пахнет свежей рыбой и овощами. Это возвращаются с базара дачники.
В автобусе мы всегда стоим. Дело в том, что в присутствии женщин Венька принципиально не садится. А так как женщин почему-то всегда больше, чем мужчин, то весь четырнадцатикилометровый путь мы проводим в беспрерывном балансировании, хватаясь за мешки, авоськи и плечи попутчиков.
Венька называет это отдыхом. У меня на этот счет другое мнение. Выходим мы из автобуса далеко за городом. В этом месте остановки нет, но шоферы уже знают нас и останавливаются без предупреждения.
Окутавшись клубами синего дыма, автобус убегает дальше по ровной ленте шоссе. Мы смотрим ему вслед и слышим, как на горячем асфальте шуршат его шины. Затем мы шагаем каменистой тропой. Тропа выводит нас к морю. Каждый раз оно открывается неожиданно.
Море!..
Голубое покрывало, простираясь в беспредельные дали, улыбается нам веселыми солнечными бликами. Мы вдыхаем ароматный свежий ветер и бежим к берегу. Ласково урча, волны приветствуют нас, как своих старых и добрых знакомых. Мы быстро раздеваемся и плывем к ближайшим скалам.
Венька плавает лучше. Когда я подплываю к скалам, он уже ждет меня, добродушно посмеиваясь:
— Эй, моряк, прибавь обороты!
Мы лежим на горячих камнях, у которых, обжигаясь, плещется прибой, и смотрим в подернутые дымкой дали. Иногда из них выплывают суда.