У Вулфа перехватило в горле.
— Ты была совсем маленькой. У меня сердце кровью обливается, когда я представляю тебя, одинокую и напуганную.
— Так было до того времени, пока не появился ты, — произнесла она спокойно. — Я старалась не показать, какая я трусиха, но ты все-таки узнал.
— Молчи, — сказал он, целуя ее ресницы. — Трусиха убежала бы из дому и оставила Виллоу рожать в одиночестве. Ты так не поступила. Несмотря на свои кошмарные воспоминания, ты была при ней и не выказала ни малейших признаков страха. Калеб сказал, что ты вела себя спокойно, как доктор.
— Мой страх усугубил бы положение Виллоу. Я не могла себе это позволить. — Каким-то особо доверительным тоном она добавила: — Ты прав, Вулф: она редкая и замечательная женщина!.. А после того, как я видела ее роды, ее боль и потом ее радость, я стала гораздо меньше бояться.
Улыбнувшись, Вулф тыльной стороной ладони погладил щеки Джессики. Она слегка повернула голову и поймала указательный палец губами. Быстрый вдох Вулфа, когда она лизнула его кожу, сказал ей о его благодарной реакции.
— И Калеб научил меня кое-чему, — продолжила Джессика.
— Правда?
— Угу.
Вулф замер, когда ощутил кончик ее языка между пальцами.
— Когда я увидела Калеба с сыном, я поняла, что наследники нужны людям не только для того, чтобы было кому передать титулы и имения.
Вулф с трудом понимал то, что она говорит. Он раньше и вообразить не мог, чтобы Джессика вот так ласкала и покусывала его.
— Ты тоже научил меня кое-чему.
— Еще, — прошептал он.
— Что?
— Покусай меня, эльф.
Улыбнувшись, она скользнула зубами по чувствительным местам пальцев. Дойдя до их основания, она сунула между ними язык.
— Я тебя не учил этому, — сказал он хрипло.
— Но ты научил меня иному, более важному.
— Разве?
— Да, — шепнула она. — Я увидела в тебе благоговение и желание вот так же держать на руках собственного ребенка… Вулф, позволь мне подарить тебе ребенка…
Он окаменел.
— Люби меня, Вулф… Позволь мне любить тебя… Позволь мне вернуть часть той красоты, которую ты подарил мне…
— Джесси, — вздохнул он, приложив большой палец к ее губам. — Все в порядке. Тебе не нужно платить мне тем же.
— Но я хочу!
Он грустно улыбнулся.
— Ты проснулась от страшных кошмаров.
— Это не старые кошмары. Это новый.
— Ты помнишь его?
— Господи, все очень просто. Ты ушел, и я осталась одна, а ветер настойчиво повторял мне, какая я никчемная женщина.
Руки Вулфа напряглись.
— Ты не никчемная.
— Тогда почему ты не хочешь сделать наш брак настоящим?
— Джесси, эльф…
Она ждала, глядя на него с надеждой, которая, словно заря, светилась в ее глазах.
— Сладкая моя девочка, — шептал Вулф, целуя Джессику между словами, — дело не в том, чего я хочу или не хочу. Просто нет общего будущего у шотландской аристократки и американца-полукровки. Ты не рождена для условий Дикого Запада. А я рожден. Я родился не для изысканных гостиных Лондона. А ты именно для них. Тебе нужен более цивилизованный муж, чем я. А я… — Его голос прервался. — Когда-нибудь ты признаешь, что мы не подходим друг для друга, и попросишь развода.
Джессика открыла было рот, чтобы возразить, но Вулф крепко поцеловал ее — настолько крепко, что она застонала
— А до того дня, — шепотом продолжил он, оторвавшись от губ Джессики, — мы можем наслаждаться друг другом так, что твоя девственность останется нетронутой для того лорда, которого ты в конце концов получишь в мужья в полном смысле этого слова.
— Никогда у меня не будет другого мужа, кроме тебя
— Будет, — мягко возразил Вулф. — В тебе слишком много страсти, чтобы вести жизнь монашенки, и теперь ты сама это знаешь. И, слава богу, я тоже. Я едва не теряю сознание, когда ощущаю твой аромат, твое тело, слышу твои стоны во время поцелуя.
Не дожидаясь ответа, Вулф припал к ее губам, возбуждая ее движением языка. Он скользнул ладонями по груди и круговыми движениями пальцев расправил и напряг бархатные соски. Из горла Джессики вырвался прерывистый стон Вулф поднял голову, опасаясь, что его пыл испугал ее.
— Страх или удовольствие? — спросил он глухо.
— Что? — переспросила она, прислушиваясь к блаженному теплу, разливающемуся по всему ее телу.
Руки Вулфа продолжали покачивать упругие груди, и тепло в ее теле превращалось в сладостное жжение. Она сделала движение навстречу ему. Из ее уст вырвались неясные звуки, и можно было разобрать лишь его имя.
— Вулф…
— Джесси, — выдохнул он. Его пальцы ласкали затвердевшие маковки грудей, обращая соски в гордые, дерзкие короны. — Твое тело говорит мне все, что мне хочется знать сейчас.
Ее мысли путались и разбегались по мере того, как золотое пламя охватывало ее. Она ощутила дыхание Вулфа на сосках и поняла, что сейчас его рот втянет в себя ее грудь и она поплывет в истоме…
— Погоди, — сказала она, задыхаясь. — Я хочу… — Но она не могла найти слов, чтобы выразить свое желание.
— Все хорошо, — пробормотал Вулф, трогая губами твердый бархатный сосок. — Я знаю, чего ты хочешь. Я тоже хочу этого.
— Ты тоже?
Вопрос Джессики вынудил Вулфа поднять голову, хотя ему не хотелось отрываться от ее груди.
— Разве тебе это не ясно? — шепотом спросил он.
— Не вполне.
Щеки Джессики были пунцовыми не только от зари, но все же она заговорила. Желание узнать было не меньше, чем жажда наслаждения.
— Если ты ласкаешь меня, ты даришь мне солнце, — начала она.
Взгляд Вулфа был многообещающим и жарким, как и его улыбка.
— Я надеюсь, что так… Мне нравится наблюдать тебя в истоме.
— Но я не знаю, как подарить солнце тебе!..
Некоторое время Вулф молчал. Он не мог говорить. Его сердце готово было вырваться из груди.
— Ты хочешь узнать, как это делается?
— А это возможно? Я могу подарить тебе солнце?
— Это не только возможно. Это чертовски просто… Одна мысль о твоих руках… — Дрожь желания пронизала Вулфа.
— Мои руки? Где, как, Вулф? Научи меня!
Искушение было огромное. Он провел много времени, пылая огненной страстью к Джессике. Он не верил, что в состоянии выдержать прикосновения ее рук, не теряя контроля над собой. И в то же время не мог примириться с мыслью о том, что оттолкнет Джессику в тот момент, когда будет испытывать величайшее наслаждение.
— Моя реакция может… быть неприятна тебе, — сказал он просто. — Тебе не следует это делать. Несмотря на жалобы, ни один мужчина еще не умер от неудовлетворенного
желания.
— А разве моя реакция тебе неприятна? — спросила Джессика с любопытством.
Его улыбка была медленной и ленивой, однако глаза засветились воспоминаниями.
— Нет ничего прекраснее тебя в момент наслаждения.
Руки Джессики скользнули к волосам Вулфа, притянули голову для поцелуя, которому он научил ее и от которого у них обоих кружилась голова. Он ответил ей столь горячо, что это возбудило ее не меньше, чем ласка груди.
— Научи, как заставить тебя гореть, — выдохнула она.
Вулф снял ее руки со своих волос, поцеловал ей ладони, довольно свирепо куснул кожу между пальцами и продолжительно вздохнул.
— Я думаю, нам лучше двигаться не спеша. В этом случае мы можем остановиться в любой момент, когда ты пожелаешь. — Вулф посмотрел на нее проницательными, ясными глазами. — Я так думаю, Джесси. Меня пугает даже мысль о том, что что-то может показаться тебе… противным.
Слезы блеснули в глазах Джессики, когда она еще раз поняла, как тяжело ранила Вулфа, в гневе сказав, что он ей отвратителен.
— Никогда, Вулф! Ты не можешь быть мне противным!
— Держу пари, что кое-что может потрясти тебя, — произнес он сухо.
Она улыбнулась дрожащими губами.
— Мой дорогой Вулф, ты уже потряс меня до глубины души.
Черные брови Вулфа поднялись в немом вопросе.
— Всякий раз, когда ты касаешься меня, я испытываю потрясающее удовольствие!
Вулф с силой втянул в легкие воздух.