– А если серьезно, то зачем ты полез в машину?
– Хочу убедиться, что ты нормально доедешь… ну, на Парнас. И это… за каршеринг плачу я. Иначе было бы не по-мужски.
– Ладно. Только давай договоримся. Никаких стихов больше.
– Почему? – искренне удивился он.
– Чтобы не сбивать мне прозаический настрой, – отрезала я, повернулась, взялась за руль и выжала сцепление.
Нет, водить я, конечно, умела. Научилась еще в середине двадцатого века, когда машин на дорогах было совсем мало (надо сказать, ездить тогда было гораздо приятнее!). И с тех пор регулярно обновляла навыки, чтобы не отставать от технического прогресса. Да, с холодным железом было довольно мерзко взаимодействовать, но я исходила из логики: надо владеть всем арсеналом средств, предлагаемых миром. Вдруг придется куда-то быстро добираться, а магический резерв будет исчерпан? И вот. Наконец такой момент настал. Как в воду глядела.
Выехав на проезжую часть, я замерла на секунду, прикрыв глаза, и вызвала в памяти карту Петербурга. Я знала его от и до. Сумела бы с закрытыми глазами пройти по катакомбам и подземным ходам с севера на юг, по волшебным тропам – с запада на восток… правда, не сейчас. Сейчас я могла пользоваться только знаниями верхнего, физического плана Петербурга. Но и этого хватало.
Потому что когда любишь город и бродишь по нему не первую сотню лет, то помнишь все тайные проезды, повороты, подворотни, отсутствующие секции в заборах, лестницы, по которым проберется машина… Этим знанием еще владели некоторые старые таксисты. Которые начали работать до эпохи навигаторов и буквально нутром чуяли, где можно срезать, где сократить дорогу, а где не стоит. Раз у них – без всякой магии – это получалось, то и я была уверена… почти уверена, что у меня тоже получится.
Надо только забыть про весь этот нелепый зоопарк с влюбленным рыцарем – пожалуй, королем нелепости – в комплекте. Выбросить их из головы. Но не тут-то было.
– Какой же русский не любит быстрой езды?! – продекламировали с заднего сиденья. И ведь не придерешься же, проза, как есть, чистая проза, хоть и поэма. Я скрипнула зубами и так резко рванула с места, что Карл слетел с приборной панели на колени Сигизмунду и возмущенно заголосил.
Выкинешь их из головы. Как же.
Следующие километров десять я пролетела на злости с интуицией напополам. Идеальное топливо для того, чтобы ехать в неидеальных обстоятельствах. Хотя это слишком мягко сказано. Обстоятельства были ужасны и пытались стать непреодолимыми.
Примерно через минуту за рулем я мысленно сняла с Евгения табличку «не самый лучший в мире водитель». Потому что тут и гранд-мастер «Формулы-1» не смог бы противостоять злонамеренной судьбе. Даже лишившись магии, я чувствовала, что нам портит жизнь злой рок. А поэты, как известно, хороши в творчестве на эту тему, а вот в практических делах требовать от них поэтических высот… хм, нелогично.
Во-первых, вокруг начали случаться аварии. От самых банальных, типа «один автомобиль сбил другому зеркало, теперь водители ругаются, а пробка растет в геометрической прогрессии». До максимально нелепых, вроде «на вашей улице сегодня перевернулся грузовик с пряниками, и теперь все их собирают и едят». Я уходила от них переулками, проездами, тротуарами и даже мужественно не остановилась перед теми самыми пряниками. Хотя издали узнала по упаковке свои любимые, имбирные со сливовым повидлом.
Во-вторых, город вел себя, как удав в линьке. Стоило мне притормозить возле какого-нибудь здания, чтобы свериться с картой в голове, как табличка с номером тут же падала на землю. И выходить из машины, чтобы поднять ее, категорически не стоило – потому что первый раз, когда я это сделала по недомыслию, нас тут же чуть не запер в узком дворе гигантский мусоровоз. Который – вот совпадение! – сломался.
Сигизмунд тоже явно что-то чувствовал. Он держался за край приборной панели и сжимал пальцы так сильно, что я всерьез опасалась. За панель, конечно же. Интересно, какой штраф за ущерб нам выкатит каршеринг, если машина не только снаружи будет помята, но и изнутри? Время от времени Сигизмунд щурился и зло шипел:
– Вправо. Нет, прямо держи. Теперь налево.
Короче, помогал как мог.
А вот Карл, наоборот, мешал. Он то и дело пихал меня в бок или в бедро, заполошно махал крыльями и дергал клювом. Доброты и спокойствия мне это отнюдь не добавляло. Наоборот: если бы градус бешенства внутри меня измерялся чайками, то его тычки подошли бы идеально. На пятый-четвертый раз я уже просто кипела. А после второго десятка всерьез подумывала, не вышвырнуть ли пернатого господина в окно. Пусть по воздуху нас догоняет, этот победитель конкурса «самая надоедливая птица в этой машине».