– Спрячь, – сказал он негромко. – Я тебе напишу.
– Это из-за директрисы, – прошептала я в ответ. – Поговори с мамой. Она сильно обиделась.
– Уже говорил.
– И что?
– Как видишь.
– Ты извинился?
– Сто раз.
– Пообещал, что больше не будешь?
– Тысячу раз.
– Что же делать? – Я по локоть просунула руку через ледяную решетку.
Артём прижался к ней щекой, а потом поцеловал ладонь:
– Потерпи немного. Я обязательно что-нибудь придумаю.
Я задержала дыхание – и тут сзади раздался крик.
– Ах вот откуда сквозняк! – В комнату ворвалась мама.
Резко дернувшись, я едва не сломала руку.
– А ну пошел отсюда! – заорала она на Артёма. – Еще раз увижу – полицию вызову!
– Они не приедут, – спокойно отозвался тот. – Я не совершаю ничего противозаконного.
Задохнувшись от негодования, мама схватила с подоконника банку для полива цветов и выплеснула ее прямо в него. После чего оттолкнула меня и, яростно захлопнув створку, задернула шторы:
– Подойдешь к окну и… – Она замялась, придумывая мне наказание.
– И что? Что ты можешь мне еще сделать?
Тут она заметила телефон, который передал Артём, и, с силой разжав мои пальцы, отняла его.
Ночью приезжала скорая – маме стало плохо с сердцем. Пока врачи снимали кардиограмму, у меня появился отличный шанс сбежать. Но я испугалась, что ей нельзя еще сильнее волноваться. Позже оказалось, что кардиограмма в норме, и доктор прописал ей только здоровый сон и прогулки на свежем воздухе.
Глава 4
Тоня
«Тоня, выручай! Вита не сможет приехать на елку. Ты должна заменить ее. За один день я другую Снегурку не найду».
Лёха написал прямо во время контрольной по алгебре.
Едва я отыскала в телефоне нужную формулу, как поверх нее всплыло его сообщение.
– Осеева! – Математичка метнулась ко мне: – Убери все сейчас же!
Телефон мгновенно исчез в рукаве свитера, но она все равно осталась стоять возле моей парты. Сосредоточиться на задаче не получалось. Если хочешь, чтобы у человека ничего не вышло, просто стой и смотри, как он это делает.
– Можно мне в туалет?
Подозревая, что я буду искать способы списать, учительница смерила меня презрительным взглядом, но все же милостиво отпустила.
Но я еще до туалета не успела дойти, как пришли новые сообщения: «Ну что?»
«Игнор?», «Это значит „нет“?», «Если откажешься, подставишь Амелина», «Меня тоже подставишь», «И маму мою», «Давай договоримся? Я тебе потом тоже что-нибудь хорошее сделаю».
Лёха писал и писал, как будто сам никогда не учился в школе.
«Завтра уже суббота. Мне нужен ответ прямо сейчас!», «Просто напиши „да“ или „нет“», «Ты в школе?» и, наконец, самое ужасное: «Сейчас я к тебе приеду».
Я ненавидела, когда кто-то из знакомых парней приходил в мою школу.
У нас подобные события всегда вызывали чрезмерный общественный интерес. Все тут же начинали шушукаться и обсуждать. И хотя некоторым девчонкам вроде Насти такое даже нравилось, я просто не выносила находиться в центре столь нездорового внимания.
К тому же это был Лёха – одноклассник Никиты и Тифона, который звездил в соцсетях, имел репутацию бабника и жил в соседнем районе. Его легко мог кто-нибудь опознать, и тогда хватило бы разговоров до конца учебного года.
– Ты обалдел? – закричала я в трубку, как только услышала его голос. – У меня контрольная!
– А у меня форс-мажор, – бойко парировал он. – Пожалуйста, скажи «да», и я от тебя отстану.
– Ладно. Хорошо. Только не пиши больше и не вздумай притащиться сюда.
– Без проблем, – весело откликнулся Лёха. – Удачи на контрольной!
Лёхина мама работала бухгалтером в компании, занимающейся организацией праздников и развлечений. Дела у них шли не особо хорошо. Сокращали расходы на аренду, зарплаты и сотрудников. Однако к Новому году их руководство пыталось воспользоваться горячим сезоном, чтобы подзаработать с минимальными вложениями.
Это рассказал нам сам Лёха, завалившись неделю назад к Артёму. Шел он прямиком к Костику, а застал на кухне всех нас.
Мы пили чай с эклерами и впятером играли в имаджинариум.
Посиделки получились спонтанные, эклеры тоже. Срок годности у пирожных закончился еще вчера, и Макс потребовал либо немедленно их съесть, либо выкинуть.
С одной коробкой расправились легко, но дальше дело застопорилось.
Ветер завывал в окнах, собака Лана, довольно крупный метис овчарки, попрошайничала возле стола, все смеялись над ней и забавными ассоциативными фантазиями друг друга.
Лёха ввалился продрогший и красный от первого мороза, а увидев четыре раскрытые коробки с разноцветными эклерами, чуть не задохнулся от возмущения: