— Мам, ты весь год не звонила, не интересовалась моими делами. Не спрашивала, где я, как я, все ли у меня хорошо. Ты своей личной жизнью занималась…
— Вообще-то я еще молодая, и не обязана себя хоронить! — возмутилась она.
— Никто и не просит. Но, ты могла бы… А впрочем не важно, — я махнула рукой, прекрасно понимая, что на все равно меня не поймет, — с этого момента: ты — сама по себе, я — сама по себе. Естественно, я всегда буду рада видеть тебя. Приходи в гости, даже можешь своего Сергея прихватить. Если хочешь — можешь видеться с внуком…
— Конечно. Только и мечтаешь скинуть его на меня!
Ох, мама-мама. Я только покачала головой и обняла ее, поцеловала в щеку и твердо сказала:
— Тебе пора.
Она смерила меня возмущенным взглядом из разряда «воспитала на свою голову» и выскочила из квартиры.
Мне было уже не жаль, что крепких, семейных отношений между нами не сложилось. Мне было…все равно. И впервые, от осознания этого, сердце не начинало ломить от тоски. Я устала быть вежливой, молчаливой и удобной. Устала думать о том, как бы кого ненароком не обидеть. Пришло время отказываться от того, что тянет меня вниз.
Может, я не очень хорошая дочь, но постараюсь стать хорошей мамой для Ванечки.
Они с Артуром возвратились домой спустя полчаса с огромный пучком розовой сахарной ваты на палочке и целым пакетом игрушек.
— Это тебе, — Барханов протянул лакомство.
— Спасибо, — я забрала вату, отщипнула приличный кусок и отправила в рот. Сладко, — Как зоопарк?
— Чудесно. Я раздразнил манула. Он шипел, плевался и урчал, как дворовый кот. Еще умудрился потрогать жирафа, и отобрал морковку у козы.
— Здорово. Рада, что ты развлекся, — сказала я, едва сдерживая смех, — А Ваня?
— А что Ваня? Завис на какой-то плешивой белке и простоял возле нее полчаса. Я еле его утащил. Да, парень?
Ванька что-то бубнил, пытаясь расстегнуть свои сандалики.
— Раздевайтесь, мойте руки. Пойдемте обедать.
Пока Барханов возился с Ваней сначала в прихожей, потом в ванной, я накрывала на стол и прислушивалась к их «разговору».
— Так, давай умываться. Никаких не хочу. Не буянь! А то она нас в следующие выходные никуда не отпустит.
Артур исправно приходил пару раз в неделю в гости, а по выходным брал Ваньку гулять. Иногда я присоединялась к ним, и тогда накатывало странное ощущение того, что мы — настоящая семья, что рядом со мной не дядя с племянником. Нет. Отец с сыном.
Я видела, как он смотрел на ребенка, и понимала, чувствовала, что никогда не бросит, не отмахнется, не предаст. И за одно это, я готова простить многое.
Артур меня не торопил, не навязывался, не пытался включать соблазнителя или властного босса, не говорил, как мне жить, что делать. Просто был рядом, планомерно, шаг за шагом доказывая, что на него можно положиться, приучал меня к своему присутствию, потихоньку стирая из памяти то, что причиняло боль.
Но иногда, когда он думал, что не вижу, я ловила его тоскливые взгляды человека, который раскаивается в своих ошибках и хочет все исправить.
Я не против пусть исправляет, пусть приручает, потому что рядом с ним я оживаю, вспоминаю, каково это — ждать прикосновений и украдкой бросать взгляд на чужие губы. Рядом с ним, мне хочется большего. Того, чего между нами никогда не было. Рядом с ним хочется наконец почувствовать, что такое быть желанной женщиной.
И однажды вечером я решаюсь.
Когда Ваня заснул, Артур начал привычно собираться домой:
— Завтра я освобожусь пораньше и, если хочешь, можем съездить в парк.
Я с трудом кивнула. Боже, как сложно переступать через свои границы и делать первый шаг.
— Ладно, мне пора, — он привычным легким, ни к чему не обязывающим поцелуем коснулся моей щеки и вышел из комнаты.
От волнения пересохло в горле, пульс участился до запредельных скоростей, и казалось, будто из всего помещения выкачали воздух. Едва дыша, я пошла следом за ним в прихожую, там привалилась спиной к стене и, отчаянно кусая губы, наблюдала за тем, как Барханов одевается.
Я больше не хочу смотреть на то, как он уходил.
— Артур, — позвала я, когда он уже потянулся к дверной ручке.
— Да?
— Останься, — простое слово выбило весь кислород из легких.
Он остановился, медленно обернулся, прожигая пристальным взглядом до самых костей. Между нами молчание, миллионы прошлых ошибок и куча потерянного времени — ненужный балласт, который никого не сделает счастливее.
— Ты уверена, что хочешь этого?
— Да. Хочу, — ответила, отбросив все колебания и смело подходя к нему вплотную, — останься со мной.
Это не сиюминутный порыв, не всплеск эмоций. Нет. Я шла к этому решению долго и осознанно, каждый день по чуть-чуть приближаясь к тому самому спокойствию, о котором мечтала.