Хватит зацикливаться на прошлом. Что случилось — того уже не изменить. Надо просто идти дальше. Я хочу любить и быть любимой. Хочу просыпаться рядом с этим человеком, и видеть, как он приходит с работы и возится с Ванькой. И никто другой мне не нужен.
А прошлое… пусть остаётся в прошлом.
— Вероник, — простонал Артур, притягивая меня к себе, — я так по тебе скучал.
— И я, — уткнулась носом в широкую грудь.
Меня провели по угнетающе белому коридору, мимо вереницы одинаковых дверей. Из-за некоторых не раздавалось ни звука, из-за других доносились крики, стоны и нечеловеческое рычание.
Зачем я здесь?
Наверное, затем, чтобы, как говорит Вероника, посмотреть в глаза своему прошлому и наконец отпустить его.
— Вам сюда, — худенькая медсестричка отперла дверь, кивком приглашая меня зайти, — у вас есть десять минут. Больной вряд ли вас узнает, так что…Постучите, когда закончите.
Я коротко кивнул и зашел в палату, чувствуя, как по коше пополз мороз.
Кир сидел за столом возле окна и неотрывно наблюдал за ветками клена, неспешно покачивающимися на ветру.
В груди гулко забилось сердце, напоминая о том, что мы все-таки не чужие. Перед глазами в один миг пролетают картинки из прошлого. Мелкий Кирилл, путающийся под ногами. Забавный пацаненок, гоняющий во дворе на велосипеде. Строптивый подросток, отстаивающий свою независимость…
— Привет, брат, — я взял второй стул и сел напротив него. — как жизнь?
Он скользнул по мне равнодушным взглядом и отвернулся. По-моему, даже не узнал. Те препараты, которыми его пичкали, гасили не только агрессию, но и сознание. Это уже не тот Мелкий, которого я когда-то знал.
Совесть на миг всколыхнулась, но тут же улеглась, столкнувшись с совсем другими воспоминаниями. Голубоглазый красивый парень, прячущий за приветливой маской темную личину. Маньяк, пытающийся уничтожить все, что нам дорого и без колебаний выстреливший практически в упор. Жестокий ублюдок, ломавший жизнь Вероники, чтобы досадить мне.
Молчание тяготило, а я не знал, что говорить. На языке крутился только один вопрос: какого хрена ты наделал, Кир? Какого хрена? Я так и не смог этого понять, принять, сколько ни пытался.
— Если тебе интересно, то с Ванькой все хорошо. Носится, как ураган, болтает без умолку. Ходит в сад. С девчонками вовсю заигрывает. На тебя маленького похож…
Зачем я ему это говорю? Ребенок и раньше его не интересовал, а уж теперь и подавно. Да даже если бы внезапно заинтересовал! Ванька мой. Никому его не отдам.
— Знаешь, мы с Вероникой, все-таки помирились. Вопреки всем твоим стараниям.
Первый почти осмысленный взгляд с его стороны. Долгий, пристальный, без единой эмоции. Я ждал, что он что-нибудь скажет, но кроме тишины так ничего и не получил.
— Сложно было. Пришлось заново ее завоевывать. Столько времени потеряно…
Хотел сказать «из-за тебя», но не стал. Потому что сам виноват не меньше его.
По крохам пришлось восстанавливать ее доверие, завоевывать прощение, доказывать, что могу сделать ее счастливой.
— Я сделал ей предложение. Она вроде как согласилась, но сомневается насчет фамилии. После брака с тобой ей категорически не хочется быть «Бархановой». Хочет остаться Родионовой. Представляешь?
Маленькая, упрямая лиса. Я замучился доказывать, что это будет моя фамилия, а не осколки прежней жизни с Кириллом. Мы это еще будем обсуждать и не раз. До тех пор, пока она не сдастся.
— Еще я уговорил ее съездить заграницу и пройти обследование. Выяснилось, что она все-таки может забеременеть несмотря на то, что после первой беременности ей вынесли неутешительный диагноз. Мы уже делали ЭКО. Дважды. Неудачно. А вчера пришли результаты третьего. Можешь нас поздравить. Получилось.
Я улыбался, как самый последний идиот, вспоминая, как утром Вероника с визгом выскочила из туалета, и буквально сунула мне в нос тест, с воплем: Ты видишь это? Видишь? Две полоски!
Потом мы поехали в клинику и получили подтверждение того, что беременность есть, причем двойная и протекает нормально. Конечно, будет непросто. Придется беречься, соблюдать ограничения, постоянно сдавать анализы и проходить обследования, принимать поддерживающие препараты. Но мы справимся. Теперь все будет хорошо.
Мне больше не зачем здесь оставаться. Я сказал все, что хотел, и добавить больше нечего.
— Счастливо оставаться, брат, — я сжал ему плечо в прощальном жесте и пошел к выходу, уже зная, что больше никогда сюда не приду, но у двери все-таки не выдержал, мельком оглянулся, отдавая дань далекому прошлому, в котором два старших брата пытались заменить младшему погибших родителей.