— Отчего же они не с вами, своими отцом? Безусловно, я слышала и о том, что их мать буквально вернулась с того света!
Герцог с трудом сдерживал себя, чтобы не взорваться. — Простите меня, сударыня, не хотел бы показаться грубым, но какое вам дело до того, где и с кем живут наши дети? — Он встал и буквально навис над герцогиней. — А впрочем, давайте обойдемся без излишних церемоний. Итак, моя мать сообщила мне о деталях вашего разговора. Вы намекали на то, что мне не пристало жить с женщиной, забывшей свое прошлое, фактически увечной. Разве не так вы выразились, сударыня? Поправьте меня, если я ошибаюсь. Вы просили герцогиню повлиять на меня, чтобы я, вероятно, бросил свою жену, и сделал предложение вашей дочери? Как вы себе это представляли, сударыня? Вы желаете госпоже Габриэлле мужа-двоеженца? А куда должна была деться моя супруга? — Герцог старался не повышать голоса. — Вы можете как-то объяснить мне ваши слова?
— Не забывайтесь, сударь! Вы все-таки разговариваете с дамой!
— Я помню об этом, госпожа Монфор д´Анвиль, иначе, поверьте, говорил бы с вами иначе.
— Господин герцог!
— Сударыня!
— Послушайте, господин Д´Арси, давайте сбавим тон, — мирно предложила герцогиня. — Я приношу вам свои глубочайшие извинения за то, что позволила себе вмешаться в ваши отношения с Габриэллой.
— Госпожа герцогиня, у меня с вашей дочерью нет никаких отношений! И не могло быть! Я был и остаюсь женат. Даже если вдруг превращусь во вдовца, я не брошусь первым делом делать предложение госпоже Габриэлле! В иных обстоятельствах я был бы счастлив составить партию такой прекрасной девушке, как ваша дочь, да на моем месте любой был бы счастлив! Госпожа Габриэлла — человек тончайшей души, добрый и отзывчивый. Но я люблю свою жену. Сейчас, когда я рискую снова потерять ее, я чувствую это еще отчетливей.
Он заметил, как дернулось лицо герцогини, и как задрожали ее руки.
— Почему же вы остановились, господин герцог? Что вы имели в виду? Госпожа Д´Арси больна?
— Отчего вы так решили, госпожа Монфор д´Анвиль?
Женщина опустила глаза, ее пальцы быстро перебирали платочек, лежавший у нее на коленях. Но она тут же нашлась и снова посмотрела прямо в лицо герцогу.
— Ну, вы же упомянули, что рискуете ее снова потерять. Я предположила, что от тяжелого недуга.
— Вам что-то известно о том, что произошло с моей женой?
Герцогиня порывисто встала и отвернулась к окну. — Откуда мне что-то может быть известно! Но вы же сами говорили о смерти. Я и решила, что речь может идти о болезни.
Глаза Дарси еще сильнее потемнели. Он подошел к герцогине, осторожно, но крепко взял ее за локоть и повернул к себе:
— Я ни словом не обмолвился о том, что моя жена умирает. — Пристально глядя ей в глаза, он почти шепотом произнес:
— Так это вы прислали отраву, сударыня?
В глазах герцогини притаился страх. Д´Арси мог бы убить ее сейчас, и она была готова к такому исходу. Маргарита не могла больше держать в себе эту тайну, но и признаться герцогу в своем поступке она тоже не находила сил. Ведь это означало тюрьму или смертную казнь. Пока она не призналась в содеянном, у нее еще был шанс.
— Матушка, это правда? — В дверях стояла Габриэлла, прижимая ладони ко лбу. Глаза ее были расширены от ужаса.
— О чем ты, Габриэлла? Ты что, подслушивала?! — герцогиня старалась говорить твердым голосом.
— О том, что ты хотела заставить господина Д´Арси жениться на мне, избавив его от тяжелого, по твоему мнению, бремени — его супруги? — Голос Габриэллы дрожал, и она сама едва стояла на ногах. Девушка слышала весь разговор, вспоминая, каким странным стало поведение матери в последнее время, и то, что герцогиня не отрицала свою причастность к отравлению, стало для нее страшным ударом. Александр, видя, что девушка близка к обмороку, отпустил герцогиню, которую все еще держал за руку, и приблизился к Габриэлле.
В этот момент из герцогини Монфор д´Анвиль словно вынули железный стержень. Закрыв лицо руками, она зарыдала. Д´Арси не нужен был другой ответ, ему все стало ясно. Габриэлла сделала несколько шагов назад, оступилась и стала оседать на пол. Упасть ей Д´Арси не позволил. В этот момент в дверном проеме появился герцог Монфор д´Анвиль. Увидев дочь на руках у Д´Арси, он бросился к ней:
— Габриэлла! Что же это! Ваша светлость? Маргарита? Что происходит, черт побери!
Александр усадил девушку в кресло. Та все еще не приходила в себя. Отец пытался привести Габриэллу в чувство и хлопотал над дочерью. Маргарита бросилась к Д´Арси, схватила его за руку и горячо зашептала:
— Ради всего святого, умоляю вас, не говорите ничего мужу! Я сама во всем им признаюсь, но не сейчас. Заклинаю!
Александр с видимым отвращением разжал ее пальцы, вцепившиеся в камзол.
— Вы должны все мне рассказать, сударыня.
— Я все сделаю, как вы пожелаете! Только прошу, позвольте мне самой поговорить с мужем и дочерью! Не дайте опозорить нашу семью, ведь девочки станут париями в свете!
— Я буду ждать вас в библиотеке. Прошу простить меня, господин Монфор д´Анвиль, — обратился он к герцогу, — но ее светлость сама объяснит вам.
Не говоря больше ни слова, Д´Арси покинул гостиную. Где располагается библиотека, он помнил. Маргарита Монфор д´Анвиль появилась там через несколько минут:
— Я сказала мужу, что мне нужно прежде проводить вас.
— Как чувствует себя госпожа Габриэлла?
— Уже пришла в себя, но только плачет и ничего не говорит. С ней Полетта. Вы хотели узнать, что это был за яд, чтобы отыскать противоядие?
— Мы знаем, что за яд вы использовали, сударыня. Но не знаем его количество.
— По одной маленькой капле на каждое пирожное, — пробормотала герцогиня. — Я боялась добавлять много, чтобы не испортить вкуса… Возможно, на какие-то попало чуть больше …
Женщина, стоявшая перед ним, не вызывала у герцога ничего, кроме омерзения.
— Ради госпожи Габриэллы и госпожи Полетты я не сообщу ничего королю. Но если моя жена умрет, вам лучше не жить. Надеюсь, это вы понимаете?
Изабелла Монфор д´Анвиль молча кивнула.
— Вам не придется самому свершать правосудие, господин Д´Арси. Я буду молиться за вашу супругу. Не стану просить у вас прощения, такой поступок простить невозможно. Однако, вы отец, и разве сами не сделали ли бы все для своих детей?
— Вы переступили черту, герцогиня. Надумали себе то, чего не существовало. Позволили себе решать за Господа Бога, кому оставаться на этой земле, а кому нет. Разве счастья на крови вы желали бы своей дочери?
— Я просто хотела ей счастья. Она бы никогда не узнала. Этот грех остался бы на моей совести, — голос герцогини дрожал, хотя она старалась говорить твердо.
— Я не хочу вас дальше видеть, сударыня. Мне нужно возвращаться к жене. Чуть позже я еще заеду навестить госпожу Габриэллу.
Глава 24
Сильвия стояла на балконе, держась за перила, и любовалась необыкновенным видом, открывавшемся ее взору. Величественные горы, поросшие густым лесом, вершины, на которых даже летом не таял снег. Дома, спускавшиеся вниз, в долину, и дивный мост через бурную горную реку можно было созерцать бесконечно. Леса здесь были полны зверей, по ночам часто слышался то волчий вой, то рев медведя, а однажды ей даже удалось увидеть во дворе случайно забежавшую к ним рыжехвостую лисицу. Та так громко тявкала, что разбудила Сильвию посреди ночи.
На ладони лежало несколько ягод лесной земляники, чудом уцелевших до августа. Чуть прикрыв глаза от яркого солнца, она погрузилась в мысли и вздрогнула, почувствовав чье-то присутствие за спиной. Обернувшись, прямо за собой она увидела Александра. Тот уже несколько минут наблюдал за женой. Иногда ему казалось, что совсем немного, и та все вспомнит, а иногда ее лицо становилось таким отстранённым и чужим, что Д´Арси становилось не по себе. Теперь же Сильвия обрадовалась появлению мужа.
Здесь в горах, куда герцог увез ее вскоре после того, как ей стало чуть лучше, герцогиня надеялась отдохнуть от постоянного напряжения последних месяцев. Когда опасность миновала, все ожидали, что Сильвия вновь встанет на ноги. Но на ту напала странная апатия. Будто отравление стало последней каплей, переполнившей чашу, и теперь внутренние силы словно покинули женщину. Ее тело не боролось с болезнью, большую часть дня Сильвия спала, а когда бодрствовала, не желала ни с кем разговаривать. Д´Арси она обычно просила не беспокоить ее. Александр часто просто приходил к дверям ее спальни и смотрел в приоткрытую дверь. Он несколько раз видел, как женщина беззвучно плачет в подушку, и сердце его снова сжималось. Сильвия вернулась к нему, но была не с ним. Герцог не знал более, что еще ему предпринять, чтобы помочь жене. Он любил ее, и, если бы сила чувств могла излечить от этих страданий! Однако Сильвия не желала его видеть.