Александр гладит мои бедра, его губы все еще рядом с моими. Это прикосновение, а не поцелуй.
— Тебе тепло? — спрашивает.
— Очень.
Он имеет в виду нечто большее, чем температуру в кабинете. Ладонь скользит под юбку, ногти царапают капрон колготок.
— Шире! — приказывает он, и я развожу колени, повинуясь его воле. Костяшки его пальцев потирают промежность, и мое тело тяжело оседает от похоти, как сырое тесто. Я не могу пошевелиться.
Александр с трудом контролирует дыхание, роняя на меня рваные полувздохи.
— Алена… — он басит. Опускает голову, проводит носом по моему бедру, и я плыву в чистой похоти. В принадлежности сильному мужчине, который решит все мои проблемы. Придаст смысл и направление моей жизни, пока я не приду в себя. Я горю от потребности раскрыться и впустить его силу, позволить вести меня вперед, за собой.
Александр ловит мое хныканье губами, но не целует. Дергает за бедра с такой силой, что я сползаю с кресла. Он на коленях, я в его руках. Раздевает меня с неожиданной ловкостью. Даже колготки, и те исчезают за несколько секунд, несмотря на то, что я сижу верхом на Александре.
Сам он остается одетым, только скидывает пиджак. Собирается раздеться и дальше, дергает за ворот футболки, но потом нетерпеливо фыркает и склоняется к моей груди.
Моя нога на его плече, спина все еще на кресле. Александр теребит языком грудь, издавая животное урчание.
Я ожидала нежность, поцелуи, понимающие объятия, но я была не права. Страх — это животный инстинкт, защита тоже. Страх переходит в страсть.
Я слежу за Александром в похотливом полусне. В страсти он совсем другой. С горящими глазами, одержимый, торопливый, словно загнанный на самый край. Он поглощает, бросается от одной груди к другой, тянет меня ближе. Срывает заколку и хватается за мои волосы, притягивая поцелуй. Не успевает вонзить в меня язык, как отстраняется и сжимает зубы вокруг соска.
Он не растрачивается на поцелуи.
Ему нужно все и сразу, как в бизнесе, так и в сексе. Вот он какой, Александр Великий.
Его пальцы горят во мне. Толкаются почти грубо. Александр спешит, страсть рвется из него вспышками.
Я держусь за его плечи, наклоняюсь, тянусь к ремню джинсов. Приподняв меня, Александр все делает сам. Я хочу увидеть его член, но Гранд склоняется ближе, покрывая мой живот укусами. Сильными, но не до боли, и мне хочется, чтобы он крепче сжал зубы. Чтобы метки держались неделями. Чтобы он снова захотел их увидеть, провести по ним языком и пальцами.
Александр хрипит мое имя, и я сползаю ниже. Мягким, бесхребетным животным насаживаюсь на него. Наша страсть хлюпает, стекает по бедрам. Жесткая хватка мужских рук возбуждает еще сильнее, потом Александр скидывает мою ногу с плеча, поворачивает меня на бок и снова входит, сильно.
Я хватаюсь за кресло и за его руки. Мебель ползет по ворсистому ковру. Я давлюсь животными звуками, стонами, почти криками. Происходящее и рядом не стоит с вежливым «приличным» сексом, который был у меня до сих пор.
Александр матерится и ускоряется. Я сжата, спелената в его объятиях и еле дышу. Обычно я помогаю себе кончить, иначе никак, но сейчас на это нет времени. Я сдалась Александру целиком и полностью, и мы вместе взбираемся вверх с незнакомой мне скоростью.
Александр впивается зубами в кожу над моей лопаткой, тянет на себя, словно животное, рвущее плоть. Мягкая нежность прелюдии не приготовила меня к нагрянувшему шквалу страсти.
Движения Александра становятся грубее, хаотичнее, он меняет положение, и я открываю рот в безмолвном крике надвигающегося оргазма.
Хорошо, что безмолвном, иначе бухгалтерия… не стану об этом думать.
Я кончаю, впервые не думая о том, как выгляжу в данный момент. На губах пузырится слюна, глаза закатились. Александр следит за мной, его глаза горят, и я вбираю в себя его восторг, отталкиваюсь от него, чтобы забраться выше, чтобы кончить сильнее. Влюбляюсь в него в тысячи раз глубже, если такое вообще возможно. В странном, неопознанном порыве поднимаю голову и прикусываю его губу. Он, в ответ, мою, потом громким «Аооа!» выдает наши тайны пятнадцатому этажу, впечатывая меня в кресло последним толчком и прижимаясь губами к искусанной коже над лопаткой.
Я считаю черных мушек перед глазами. Когда я назвала Александра идеальным, я ошибалась. Он более, чем идеален. Он сила. Он грех. Роскошный порок. Падение, ради которого стоит жить.