– Мазила, у него мяч летит на милю в сторону! – победно вопил Майкл.
– Вы что, издеваетесь? И вам, и рефери нужно глаза прочистить! Да наш уже лежал на черте, когда ваш только еще возился в пыли, мяча найти не мог.
– Рефери прав, что остановил его.
– Пусть напялит бифокальные очки!
– Что, не нравится проигрывать?
– Я и не проигрываю вовсе. Счет равный.
– А подача у «Доджеров».
– Тоже мне! Сейчас будет бить самый ваш главный слабак.
– Да он и не будет бить, у них есть сильный подающий.
– Послушайте, с каких это пор вы решаете за тренера?
– Так ведь это единственно разумное решение.
На поле появился игрок, которого имел в виду Майкл.
– Ну, и что? – пробормотала Барри, увидев на физиономии у него победную ухмылку.
– Да ничего.
Второй игрок удачно попал битой по мячу и послал его за правую черту, и сопернику пришлось мчаться через две линии, вторую и третью. Майкл вскочил на ноги и что было мочи заорал. Барри грызла ногти.
– Падать духом не собираюсь, – приговаривала она. – Игра еще не закончилась.
И правда, вскоре наступил перелом.
– Давай, давай, черт побери, покажи им, где раки зимуют! – раскрасневшись от возбуждения, что было сил завопила Барри.
И подающий так и сделал.
– Давай! Давай! Еще два! Ты же умеешь! Она не обращала внимания на испепеляющий взор Майкла и самые недружелюбные взгляды болельщиков вокруг.
– Давай, малыш, давай! Ты же можешь! – не переводя дух, повторяла она назло им всем. – Ладно, не вышло, – прокомментировала она следующую подачу. – Но одна еще осталась.
Теперь на скамейке сидел Майкл, а она азартно прыгала рядом с ним.
– Давай же, врежь им как следует! – кричала она.
Бита с громким щелчком ударила по мячу, и от этого звука все внутри у нее похолодело. Она следила за тем, как мяч свечой взвился вверх и стал падать в центр поля.
– Это же простой мяч, – чуть слышно убеждала она игрока. – Ну поймай, поймай же его!
Мяч шлепнулся в перчатку центрального игрока, и Барри торжествующе замахала флажком.
Когда она посмотрела на лицо сидевшего на своем месте Майкла, то неожиданно увидела, что он с удовольствием наблюдает за ней.
– Чему это вы так радуетесь? – с подозрением поинтересовалась она.
– А я смотрю на вас. Никогда не видел, чтобы человек, гордящийся своей жизненной искушенностью, так позабыл обо всем на свете, попав на бейсбольный матч.
Она улыбнулась в ответ.
– А вы не заметили, сколько кричали сами? Он сконфуженно скривил губы, как будто и сам удивлялся сделанному открытию.
– Что правда, то правда. Мне кажется, это вы вызываете во мне дух соперничества.
– А может, вы просто боитесь, что не выиграете пари?
Он широко улыбнулся.
– Не в этом дело. Но если хотите, мы можем отказаться от пари, – великодушно предложил он.
– Ни за что в жизни! Я нюхом чую: мы выигрываем.
Так и получилось: Цинциннати выиграл, что привело Барри в совершенно восторженное состояние, а Майкла – в абсолютный ужас.
– Ну так что же? – задорно спросила Барри, размахивая флажком. – Какого там числа бал?
– Поговорим об этом позже, – проворчал Майкл, и они пошли к выходу.
– Не нравится проигрывать? – подначила она его. – Ведь даже если бы я и поехала к вам домой, вы бы все равно не добрались до финала.
– Это следует понимать как каламбур?
– Извините.
– Вы так уверены в том, что сказали? – переспросил Майкл, задумчиво разглядывая ее, пока они стояли у автомобиля.
– Уверена.
Он покачал головой.
– Когда же вы наконец признаетесь, что испытываете ко мне такие же чувства, как и я к вам?
От победы и от вечера, проведенного в пикировке с Майклом, у Барри слегка кружилась голова. Она метнула на него кокетливый взгляд.
– О, я готова это признать, – беззаботно прощебетала она.
У Майкла перехватило дыхание, и он уставился на нее:
– В самом деле?
– В самом деле. – Барри широко улыбнулась. – Просто я ничего не собираюсь предпринимать по этому поводу.
Глава седьмая
С приближением недели премьер жизнь у Барри и Майкла стала на редкость беспокойной. Барри пропадала на репетициях, а он – в кабинете президента, где с утра и до позднего вечера принимались решения относительно текущих и перспективных программ передач. Их контакты ограничились коротенькими телефонными разговорами ранним утром и поздним вечером, и потому у Барри было предостаточно времени для разбега, которое, по ее словам, ей было столь необходимо.
Тем не менее в суете повседневных забот она чувствовала, что ей все сильнее хочется более тесного контакта, хочется более подробно обсуждать с ним каждый прошедший день, хочется чувствовать даже его мимолетные прикосновения. Смешно было вспоминать, как она раньше реагировала на его критику, ведь теперь ей так не хватало его острых замечаний и четких, ясных советов. Ужасаясь самой себе, она поняла, что все сильнее нуждается в его внимании и поддержке.
Вот чего ей не хотелось, так это служебных записок. К ее облегчению, за теми двумя не последовало больше ни одной, и кипевшее в ней раздражение против Майкла за его высокомерное вмешательство прошло.
Окончательный вариант сценария был завизирован без сучка без задоринки, и запись назначили на следующий день, чтобы первый телеспектакль вышел в эфир в неделю премьер.
Случайное то было совпадение или нет, но подписали сценарий утром, а вечером они с Майклом должны были идти на благотворительный бал, чтобы отдохнуть и развлечься после напряженной работы. У нее было ощущение, что этот бал станет поистине поворотным пунктом в их взаимоотношениях. Впервые на пышном, привлекающем всеобщее внимание голливудском рауте они с Майклом должны будут появиться как пара. Барри прекрасно отдавала себе отчет в том, что на следующий же день ее изображения появятся в газетах и на телеэкранах, она станет объектом пересудов всех сотрудников компании, и потому особенно тщательно выбирала платье, туфли, макияж и даже белье.
– Не будь смешной, – убеждала она себя, вертя в руках две пары трусиков: кремовые с кружевами и цвета шампанского, или какого там они цвета. – Никто не будет снимать на пленку твое белье.
Конечно, от этой мысли Барри стало легче, но она так и не решила, что надеть. Когда же она сообразила, что, кроме узкой полоски трусиков, другого белья под облегающим платьем на ней не будет, она еще больше разнервничалась и даже растерялась.
Барри скептически взирала на отливающее медью платье. Вырез спереди был достаточно скромный, однако на спине декольте спускалось до талии. Весьма фривольным был и высокий разрез на боку юбки. «Наряд достаточно сексуальный, чтобы вызвать зависть у женщин, а мужчин превратить в похотливых животных» – так выразилась продавщица, у которой она покупала это платье. Барри хмыкнула, вспомнив, с какой завистью девушка посмотрела на нее. Это должно было бы послужить ей предупреждением, ведь о сексуальных аппетитах Майкла ходят легенды, а он уже открыто говорил, что хочет сделать ее своим следующим блюдом. Какого дьявола она провоцирует его?
А такого, с издевкой ответила она себе, что какая-то порочная часть ее натуры, очевидно, хочет, чтобы он проглотил ее. Тело совершенно недвусмысленно давало ей это понять, а разум протестовал. В данный момент он подсказывал ей надеть спокойное черное платье и продолжал урезонивать ее даже тогда, когда она натягивала через голову отливающую медью авторскую модель. Еще раз победили гормоны, подумала она, взглянув на себя в зеркало.
Ее губы сложились в довольную улыбку. Элегантная, восхитительная женщина, которая смотрела на нее из зеркала, совсем не походила на ту юную девушку с испуганными глазами, которая уехала из Огайо, полная решимости порвать все узы, связывавшие ее с детством. Казалось, будто она боится собственной тени, но за скромной внешностью пряталась такая жизненная сила, которая позволила ей преуспеть в профессии, где так много людей потерпели фиаско. Застенчивая улыбка скрывала твердость характера, унаследованную от матери. Несколько раз Барри терпела жестокие поражения, борясь за место в деле, где конкуренция исключительно велика, но каждое поражение оборачивала к собственной пользе, стараясь узнать о телевидении все и у каждого, кто мог научить ее.