Майкл оказался совершенно другим. Он обладал той глубиной и, конечно, тем стремлением к серьезным отношениям, которых у других не было и в помине.
И что же теперь? – не раз спрашивала она себя. Отрицать не имело смысла, она привязалась к Майклу намного глубже, чем к его предшественникам. Но как он относится к ней? Он ни разу не говорил о любви, сказал только, что хочет жить вместе с ней. Достаточно ли этого? Если судить по стандартам, которые она установила для Карен, то да. Но как быть с ней самой, особенно теперь, когда она чувствует, что все сильнее влюбляется в него?
Чем она больше думала, тем больше понимала, что единственно правильным было бы согласиться с его предложением, пожить с ним и посмотреть, что будет. Ведь она уже приняла решение отдаться развитию их отношений, куда бы это ни завело.
И вообще, вопреки всем ее сомнениям, у них может все получиться и не придется прятать свои подлинные чувства. Как заметила Даниель, в Майкле есть все, что ей когда-либо хотелось видеть в мужчине. Не часто позволяла она себе мечтать об идеальном спутнике жизни, полагая, что мечтать об этом бесполезно.
Но если вспомнить, во время полусонных разговоров, которые они с Даниель вели далеко за полночь в своей комнатке в колледже, ей рисовался кто-то очень схожий с Майклом: сильный, надежный, уверенный в себе, внимательный и веселый. Такой, на которого можно положиться. Теперь, когда она нашла того, кто похож на этот идеал, неужели из-за собственной нерешительности она потеряет его?
Нечего и думать, ответ напрашивался только отрицательный!
Барри схватила телефонную трубку и набрала номер кабинета Майкла.
– О'кей, хвастунишка, – поспешила она сказать, пока не растаяла ее решимость. – Давай попробуем.
– Попробуем что? Внести изменения?
– Нет. Жить вместе.
Майкл буквально онемел, и это была совсем не та восторженная реакция, на которую она рассчитывала и которая должна была подтвердить, что она приняла верное решение. Она ведь рисовала себе, как у него от чувств потемнеют глаза и он пролепечет что-нибудь вроде: «О, дорогая, ты никогда не пожалеешь. Мы будем счастливы. Обещаю». Вместо этого она услышала беспечный голос:
– Извините, вы уверены, что набрали правильный номер? Это кабинет Майкла Комптона, вице-президента телекомпании.
Она сжалась от неожиданности и попыталась отшутиться:
– Не сыпьте соль на рану. Однако это не помогло.
– Кто говорит? – спросил он с подчеркнутым недоумением. – Голос знакомый, но сказанное совершенно не вяжется с персоной.
– Остроумно!
– Это та самая женщина, которая всего несколько дней назад посоветовала мне броситься с утеса в Балибу, когда я предложил то же самое?
– Ничего подобного я не говорила, – защищалась она, сбитая с толку. Он смеется над ней, превращает в жалкую шутку самое важное в ее жизни решение.
– Может быть, и не теми же словами, но говорила.
– Ну, а теперь передумала. Имею право, – с трудом произнесла она, сама удивляясь тому, что еще пытается убедить его в своей искренности. Если он потерял к ней интерес, говорила гордость, то надо повесить трубку. Но сейчас сделать этого она не могла, она не могла отступить без борьбы.
– И вы считаете, что мы должны жить вместе? – Он произнес эти слова с расстановкой, словно давая ей время отступить.
Сердце вырывалось у нее из груди. Не обращая внимания на сквозивший в словах Майкла скепсис, Барри твердо сказала:
– Да.
Это слово повисло в мертвой тишине.
– Простите, ангел мой, – сказал он наконец, – я в такие игры не играю.
Почва вдруг ушла у нее из-под ног, и от ее решимости не осталось и следа. Меньше всего на свете она ожидала такой реакции. Откуда это, ради всех святых? Несколько дней назад этот мужчина буквально умолял ее о сближении. А теперь, когда она наступила на свою гордость и позвонила ему, чтобы сообщить о своем согласии, он ведет себя так, будто это она навязывается ему.
– Какого черта! – крикнула она. – Это кто играет в игры? Ты же сам предлагал.
– Правильно, – согласился он, – но, как это случается и с вами, я передумал.
– Почему?
– Скажем так, ваш внезапный разворот на сто восемьдесят градусов представляется мне несерьезным. Я не убежден, что вы все продумали. У меня такое чувство, что вы готовы на это только ради того, чтобы кому-то что-то доказать.
– А что доказать?
– Что вы такая же раскрепощенная женщина, как Карен.
От этого обвинения, весьма недалекого от правды и очень неприятного, Барри побледнела, но все же нашла в себе силы отчеканить:
– Я ничего, ровным счетом ничего вам не должна доказывать.
– Естественно, – согласился он. – Может быть, вы пытаетесь доказать что-то самой себе. Почему бы нам не встретиться сегодня вечером и не обсудить это еще раз, когда у нас будет больше времени?
– Тебе же прекрасно известно, что сегодня вечером у меня запись.
– Может, мне удастся добыть билетик.
Барри мгновенно представила самоуверенный, насмешливый блеск в его голубовато-серых глазах. И у нее вдруг ослабли коленки. Если у нее такая реакция только на мысли о нем, стоит ли удивляться тому, что в его присутствии она совсем теряет голову. Боже мой, неужели она и в самом деле хотела сойтись с этим невозможным человеком? На нее явно подействовал стресс, связанный с выходом в эфир ее сериала. Ей бы поспешить к психоаналитику, а не в объятия до предела эгоистичного босса. Еще повезло, что он так просто отмахнулся от нее.
Барри вздохнула. Так почему же она не испытывает благодарности? Откуда это чувство, будто ее предали, чувство одиночества? Она была не очень уверена в том, что ей хочется знать ответы на эти вопросы. А может, она рассчитывала на жизнь с Майклом в большей степени, чем сама осознавала это?
Несмотря на всю несуразность таких чувств, она постаралась придать голосу самый небрежный тон:
– Ну что же, попробуйте, Комптон. Правда, у нас полный аншлаг.
– Ничего страшного. Постою за кулисами.
– Только посмейте, и я задушу вас шнуром от телекамеры!
– За что? – невинным голосом спросил он. – Вы будете нервничать от моего присутствия?
– Вовсе нет, – храбро солгала она. Если и был человек, которого ей не хотелось видеть сегодня вечером, то это он, но, черт ее побери, она ни за что не признается в этом. – У нас очень строгие правила относительно посторонних за кулисами, и я не собираюсь отменять их ради вас.
– Но вряд ли правильно считать меня посторонним, – не без сарказма напомнил он. – Увидимся вечером.
Как и следовало ожидать, после такого начала дня вечер превратился в сущий кошмар. Майкл заявился в тот самый момент, когда они обнаружили, что на съемку было роздано слишком много билетов, а за дверями студии бушевала толпа разъяренных туристов. Барри боялась, что в самый разгар съемки они вышибут дверь и ворвутся в студию.
В довершение всего с самого начала актеры играли так, как будто у них не было ни одной репетиции. Мелинда начисто позабыла про темп действия, некоторые актеры перевирали слова ролей, остальные беспомощно барахтались, всеми способами пытаясь избежать провала. В результате зрители в студии смеялись не там, где нужно, а Хит метался как сумасшедший за кулисами, извергая громы и молнии на головы всех членов труппы.
Когда же вышла из строя звукозапись, на целый час задержав съемки, у Барри появилось отчаянное желание убежать и спрятаться в своем кабинетике. Но она этого не сделала, а, напротив, разрывалась между унижением оттого, что Майкл видит весь этот хаос, и потребностью заслужить его восхищение. Она пыталась сохранять спокойствие и проявлять компетентность всякий раз, когда приходилось тушить очередной пожар.