— Это отец Маруси, — я указал на Павла Матвеевича, и Петя застыл у двери.
Больной, как всегда при виде нового лица, заговорил о лилиях в полной тьме, улыбаясь Петеньке, с которого мгновенно осыпались остатки спортсменского мужества.
— Присаживайтесь. — Он опустился на табуретку посреди палаты для всеобщего обозрения. — Вы сменили телефон?.
— Я живу у жены.
Ага, юный Вертер не только поступил в университет, но и женился. Однако Дмитрий Алексеевич психолог!
— И давно вы женаты?
— Три года.
— Прямо в то лето и свадьбу сыграли?
— Нет, пятого октября.
Через три месяца после исчезновения Маруси ее зять заговорил о разводе, а возлюбленный женился. Ничто не вечно под нашей банальной луною.
— А со своей невестой когда познакомились?
— В августе, на теннисном корте.
— Быстро вы управились.
— Ничего противозаконного в этом нет. А вы материал для детектива собираете?
— До сих пор, видите ли, я этим жанром пренебрегал. А вы?
— Увлекался когда-то. Из-за детективов начал и языки изучать.
— Португальцы стоящие детективщики?
— Нет, португальский для карьеры. У нас редко кто им владеет. А Агату Кристи я, наверно, всю по-английски прочел.
— Теперь охладели?
— Поумнел.
— После того как три года назад в реальном детективе приняли участие, а? Ну, мне приятно, что вы знаток этого жанра, филолог, человек духовной культуры, вам вкус не позволит уклониться от истины, так?
— Я и не уклонялся.
— Прекрасно.
Этот юноша, единственный из всей компании, был фактически неуязвим: оставалось только перебирать психологические струны.
— Вы любили Марусю?
— Никогда! — воскликнул юный Вертер. Ничего подобного!
— Даже так? — я удивился. — Что же вас с ней связывало?
— Чисто товарищеские отношения.
— А вы не могли бы припомнить, из-за чего поссорились товарищи третьего июля, когда плели в лесу венки?
— Мы поспорили. Я сказал, что театр — искусство отживающее. Маруся обиделась.
— А вы не обиделись?
— И я. Она меня обозвала.
— Как?
После молчания Петенька пожал плечами и признался:
— Кретином.
— Действительно обидно. Именно эту версию вы и преподнесли следователю?
— Это не версия, а правда. А что там ее сестра выдумывает, за это я не отвечаю.
— Понятно. Вам не пришло в голову, что Маруся о ваших поползновениях намекнет сестре, и вы придумали интеллигентную версию. А когда следователь с помощью показаний Анюты припер вас к стенке, отступать было уже поздно. Я прав? Надеюсь услышать все-таки, что же произошло в том июльском лесу.
— То, что я сказал.
— Ну, ну… Итак, вас с Марусей связывали товарищеские отношения. И давно связывали?
— С весны. Вообще мы принадлежали к разным компаниям.
— К какой принадлежала Маруся?
— К театральной. Они с Жоркой Оболенским все главные роли играли.
— Маруся дружила с этим Оболенским?
— Не там ищете. Он июль в Прибалтике провел с родителями.
— Ясно. Вы видели Марусю на сцене?
— Вся школа видела.
— Вам нравилась ее игра?
— Да ничего.
— А какая роль особенно запомнилась?
— Да ничего мне особенного не запомнилось!.. Ну, Наташа Ростова ей, по-моему, удалась.
— Расскажите об этом спектакле.
— Ну, второго февраля, на вечере встречи бывших учеников… Три сцены. Первая: Наташа с Соней ночью, она говорит, что полетела бы и тэдэ, а Болконский подслушивает. Потом пляска после охоты у дядюшки. А в третьей Наташа приходит к раненому князю Андрею. Вот и все.
— Что же вам больше всего понравилось?
— Пляска под гитару. Ребятишки в зале балдели.
— А вы?
— Произвело впечатление.
— В чем же она плясала?
— Она выступала в настоящих театральных костюмах. Ей дядя достал, художник, у него связи.
— Что за дядя?
— Дмитрий Алексеевич.
— Щербатов? Какой же он дядя?
— Она называла его дядя Митя. Я думал — дядя.
— И какой костюм на ней был?
— Платье длинное, старинное, в сборку, коричневое, вроде бархат, а на талии широкий замшевый пояс. И платок — большой, красный, с кистями: она ж плясала. В общем — эффектно.
Я представил ее, тоненькую, в тяжелом бархате, в русской пляске, ослепительные кудри и пунцовая шаль на плечах. Правда, эффектно.
— Однако какие вы подробности помните! Дмитрий Алексеевич был на спектакле?