Эти бабочки… где они вспомнились мне так живо, так ярко?.. Да не раз в эти дни вспомнились.
— Какое у нас сегодня число?
— Среда, 25.
Неужели похороны были только вчера? Саня забылся на секунду, потом встряхнулся и принял радедорм, запив таблетку чаем.
— К сожалению, ничем не могу помочь, — говорила дама-директор, слегка подобострастно улыбаясь. — Ужасная трагедия. Ужасно. Но я ее почти не знала, — дама перешла на деловой тон. — И сразу указала следователю на возможного информатора. Наш музыкальный руководитель — Зоя Викторовна. Она аккомпанировала Печерской на занятиях. Если желаете…
— Желаю.
Директриса переговорила по селектору с секретаршей.
— Какого числа Печерская уволилась? — спросил Саня.
— С 12 октября 88 года, я сверяла по документам.
В кабинет вошла другая дама, тоже с улыбкой участия. Может быть, традиционный трепет перед «органами» (директриса не уточняла его роли — и Саня ее не разочаровывал), а может быть, и «натуральный» — перед загадкой смерти.
— Я вас оставляю.
Одна удалилась, другая села на ее место и сразу приступила к делу:
— Мы с Ниночкой не дружили (она тут ни с кем не дружила), но отношения у нас были превосходные, потому что она была удивительным человеком, тонким, прекрасным!
— Да? — Саня даже удивился.
— Говорят, мужчина проверяется по отношению к женщине. Это так. А женщина? По отношению к детям, уверяю вас. Они ее любили так же, как и она их, и долго привыкали к новому человеку. А по-настоящему, как к Ниночке, и не привыкли, и не привязались. Все это я высказала вашему начальнику. Но, кажется, он мне не поверил.
— Да? — опять повторил Саня, явно пасуя под напором целеустремленной энергии.
— Я поняла по его вопросам. Страдала ли Печерская ущербностью, тягой к самоубийству, представляете? Что за чушь?
— А почему она не танцевала на сцене? Из-за поврежденного мениска?
— Первый раз слышу. Здоровая нормальная женщина. Конечно, с виду хрупкая, но сила чувствуется в каждом движении — профессия обязывает.
— Кажется, у нее не было особого дара балерины? — уточнил Саня осторожно.
— Я в этом не очень разбираюсь. У нее был особый дар — тоже довольно редкий! — общения с детской аудиторией. Всегда жизнерадостна, весела, добра.
— Вы хотите сказать: такой она была с детьми?
— Но ведь это самое главное! Именно с детьми. Мы понимаем, — Зоя Викторовна тонко улыбнулась, — что милиция предпочитает версию о самоубийстве. Меньше хлопот.
— Я не сторонник этой версии.
— Замечательно! И передайте своему начальнику…
— Я не состою в штате.
— Дружинник? — осведомилась Зоя Викторовна.
— Свидетель. Как образно подметил майор: «дилетант, потрясенный видом жертвы».
— Бедный! — воскликнула женщина столь искренне и щедро, что подумалось: вот и меня кто-то пожалел. Да ведь никто не знает о моем действительном тайном участии — страсти, сжигающей, кажется, самую жизнь. И кажется: еще в ту жуткую пятницу я предчувствовал будущее, потому что горячился и рвался в бой.
— Ужасная трагедия! — добавила женщина; очевидно, это определение случившегося было здесь в ходу.
— Зоя Викторовна, а как она отсюда уходила? В каком настроении?
— В очень веселом. Даже когда ее вырвало…
— Что?
— На предпоследнем занятии ей вдруг стало плохо. Я выбежала за нею в туалет. Ее тошнило. «Отравилась, говорит, что-то вчера съела».
— Неужели яд? — прошептал Саня.
— Скажете тоже! На другой день явилась за документами жива-здорова.
— А вы не рассказали об этом эпизоде следователю?
— Ничего я ему не говорила! Всю голову забил своим выдуманным самоубийством. Вообще, я вам скажу… — она заколебалась. — Вы женаты?
— Нет. И не был.
— Конечно, вы молоды, опыта у вас кот наплакал.
— Может, еще наплачу, — пообещал Саня уныло.
Женщина улыбнулась снисходительно.
— Такого не наплачете. Вы никогда не сможете понять мать.
— Мать? Какую мать?
— Меня, например. Я рожала трижды, всех, слава Богу, выходила. Ну, просто поклясться могла бы, что Ниночка беременна. В начальной стадии.
Саня вдруг заволновался, что-то приоткрывалось как будто, какие-то горизонты…
— Вы хотите сказать, что она бросила работу, потому что забеременела?
— Именно этот ее поступок и свидетельствует, что я ошиблась. Видимо, отравление. Ну, какая женщина в наше время может позволить себе отказаться от оплаченного отпуска, пособий, непрерывного стажа и тому подобного?