— Мог позаимствовать у вас ключи.
— Вика, что ли?.. Хорошо. Тогда как она попала в дом? Ну не свидание же было у них тут назначено! По вашей версии, любовники жили вместе.
— Не понимаю. — Саня потер лоб. — Ведь он существует! Почему он скрывается? Не понимаю.
— Он ее бросил, например. Умыл, так сказать, руки и не желает ввязываться в уголовную историю. Что тут непонятного?
— Откуда он знает, что история уголовная? Во-первых. Во-вторых, Анатоль не мог ее задушить! Ни психологически, ни фактически.
— То есть?
— Боясь подружки и хозяйки, Юля прислушивалась к шагам в коридоре: Анатоль с самогонкой и принцессой прошел в свою комнату. Но не выходил из нее почти до пяти. Не было больше шагов. Не было.
— В такие горячие минутки, — Владимир усмехнулся мрачно, — юным партнерам не до шагов. Забылись.
— Но до этого она слышала…
— А потом забылись. На минутку. Всего лишь.
— Ладно, он вот-вот заговорит. Ничего не могу с собой поделать, — пожаловался Саня. — Меня просто преследует образ того мужчины!.. Каким-то непостижимым образом он связан для меня с Любовью.
— С чьей?
— С вашей, видите ли. С вашей женою.
После продолжительного молчания Владимир сказал отрывисто:
— Вы считаете, она его видела? Понятно. Возможно, и обратное, — он помолчал. — Тогда ее гибель не случайна.
— Ее гибель не случайна, — повторил Саня.
Владимир продолжал взволнованно:
— Но как же она могла скрыть что-то, касающееся убийства?
— Она ничего не скрывала. Ее в тот момент не было в доме. Это засвидетельствовано пятью лицами.
— Пятью?
— Юля с Генрихом слышали, как Любовь закрыла дверь и ушла. Анатоль и сосед видели, как она пошла по направлению к метро. И уже после ее ухода Настя слышала голос из форточки.
— Тогда какую опасность она представляла для убийцы?
— Следователь сказал: она могла что-то заметить, но до поры, до времени не отдавать себе отчета. О чем она говорила с вами в последний раз по телефону?
— Мы обсуждали, пойдет ли она в ресторан. Она отказывалась.
— Без объяснений?
— Просто: не пойду, хочу покоя.
«Она ждала меня!» — понял Саня с сожалением безумным.
— А что она сказала про голос?
— Про какой?
— Юля слышала слово…
— А! Ее кто-то позвал, и она положила трубку.
— Кто позвал? Куда?
— Я понял, что на кухню. Ну, чайник вскипел или что-то там…
— Она сказала, что вскипел чайник?
— Нет. Но к моему приходу она всегда…
— Но ведь она уже знала, что вы вернетесь поздно!
С возрастающим напряжением мужчины глядели друг на друга. Владимир зашептал:
— Ну не в сад же… что вы на меня так смотрите… не в сад же ее позвали!
— А это мы сейчас проверим!
Саня выскочил из кабинета, постучался, ворвался, заговорил горячечным голосом:
— Девочки! Когда Люба разговаривала по телефону перед смертью, ее кто-нибудь звал на кухню?
Девочки переглянулись и уставились на него.
— Ну, что же вы молчите! Юля, ты была на кухне.
— Я ее не звала.
— А кто-нибудь звал?
— Не было никого. И на кухню она не входила. Я ее вообще не видела. Я ж тебе рассказывала…
— Настя, как Любовь была одета?
— Когда?
— Когда по телефону разговаривала.
— Как?.. В халате своем.
— Не в шубке?
— Нет. Сань, а чего ты…
Махнув рукой, он вернулся в кабинет.
— Как вы поняли, что ее звали на кухню?
— Она сказала.
— В каких выражениях?.. Да вспомните вы, черт подери!
— Да не кричите вы! — заорал, в свою очередь, Владимир.
Атмосфера распалялась, будто бы не из-за мертвой женщины сцепились двое мужчин, а из-за живой. Владимир опомнился первый:
— Кажется, так: «Я слышала голос. Я должна идти».
— Господи, какой странный текст! И вы не уточнили?
— Она повесила трубку… Правда, странный, — подтвердил Владимир, сам вдруг изумленный. — Но тогда у меня и мысли не мелькнуло, я не перезвонил… Вот что: он странен в свете того, что произошло дальше.
Представилось: Любовь в своей комнате, и кто-то зовет ее из темного сада, чья-то тень движется за стеклами, чье-то лицо… но не различить черты, не понять. Не могу! Но она-то поняла, иначе не вышла бы. И не сказала мужу, и не дождалась меня. «Вышла в сад — и будто в воду канула».
В тот воскресный вечер я вышел в сад — фиолетовый, с пятнами снежного праха, постоял на веранде, внезапно вспомнив руки-крылья за креслом. И потаенный голос шепнул: не связывайся, не лезь, будет хуже. Почему я не прислушался, не подчинился внутреннему движению чувств?