— Наверняка, — согласился майор. — До свободной продажи оружия мы еще не дошли. На пистолете отпечатки пальцев подсудимого и ваши. С барабаном, 7-зарядный, 76 калибра, системы «наган».
— Разве они еще функционируют?
— На вооружении ВОХР — вневедомственной охраны. Происхождение его мы установили сразу по регистрационному номеру: был похищен из дежурки в Подмосковье по Ярославской дороге два года назад. Дальше следы его теряются, и как он попал к Желябову, неизвестно. Но вполне объяснимо: тот вращался в кругу всяческих подонков-собутыльников. Продавца мы пока не нашли, честно говоря, и надежды мало.
— Почему он ее не застрелил?
— В комнате хозяйки остались бы следы крови.
— Но если речь идет о «совместном уходе», как вы сказали, не все ли равно…
— Он же испугался, струсил и стал заметать следы. Сообразил, например, что по принцессе его сразу вычислят…
— Но пистолет с глушителем. Идти на самоубийство…
— Может, такой продавался. Вместе с глушителем… Вы спрашивайте, спрашивайте. Отвечая на ваши вопросы, я проясняю свою версию.
Но энергия ненависти у Сани уже иссякла, он уточнил вяло:
— Почему он сначала запер чулан, не подложив куколку? И вообще: зачем он туда унес мертвую?
— Ну, это очевидно. Чтоб тело не сразу обнаружилось, тащить в свою комнату — студенты напротив: ночью он ее закопал. Вы же сами слышали — и сделали верный вывод: «успокоиться ее душа должна в том же саду». Ну и концы в воду не отвечать за убийство. Что же касается игрушки — да просто поначалу забыл, думаю. И у здорового человека от такой истории волосы дыбом встанут, не то что у больного… Увидел невесту, вспомнил про подарок в штанах — и назад. А тут вы, хозяйка, студентки, полон дом.
— Но как естественно он себя вел!
— Провалы в памяти, что вы хотите от многолетнего алкоголика? Однако — улики. Пистолет, который вы видели в момент первого преступления и сразу после второго. Сумочка убитой, обнаруженная в могиле, с отпечатками пальцев Желябова.
— А вам не кажется подозрительным, что на сумке нет отпечатков пальцев самой Печерской? Только Анатоля.
— Не кажется. Может, он хотел похитить сумку, стер следы, а в последний момент все-таки кинул в яму. Вы требуете от него разумности? А перед нами дело почти фантастическое по духу. Запомните раз и навсегда: умопомрачение нередко сочетается с хитростью. Возьмем, к примеру, обувь убитой…
— Да! — воскликнул Саня. — Как вы объясните, что туфелька очутилась за книгами? Тоже «декадентскими» штучками?
— А почему бы и нет? При эксгумации трупа, как вам известно, на правой ноге обнаружена туфля, парная к той, что вы нашли. Возможно, он взял ее «на память», так сказать. Не удивляйтесь, у людей с патологическими отклонениями…
— Я уже ничему не удивляюсь.
— Но вероятнее всего, туфля упала с ноги в саду… тоже мне Золушка, как остроумно подметил Воротынцев. Только юмор-то черный. Хорошо, потерял на могиле или по дороге, все происходило в темноте. А дальше? На каблуке, точнее, между каблуком и набойкой, застряли мельчайшие частицы земли, идентичные с почвой садового участка. Но при этом туфля тщательно протерта, никаких отпечатков…
— Вот видите! А на сумке…
— Сумка, по его мнению, бесследно канула в могилу. А туфлю он подкинул вам. Вот как я мыслю. Наутро после погребения подсудимый идет в сад — проверить, не осталось ли следов. Тут редкое везенье — снег. Под снегом выделяется какой-то предмет. Поднимает: туфля. Ну, прячет где-то. Бесценная улика. И после первого разговора с вами (помните, лопату точил?) решает запугать вас, запутать, ну. разыграть — с него, судя по всему, станется.
— Значит, вечером в воскресенье он прокрался в кабинет, чтоб спрятать туфельку?
— Надо думать. Вы же слышали шаги.
— Да, шум… — Саня задумался, пытаясь вспомнить в подробностях. как они сидели в Настей, как за спиной… нет, не могу сосредоточиться.
— Не сомневаюсь в его негативных чувствах к вам. Вы ему рыли яму. извините. И потом: не забывайте про его настрой… так сказать, потусторонний: некто хочет потревожить покой мертвой.
— Покой мертвой, — повторил Саня задумчиво. Меня мучает это слово: «покой».
— Понимаю. Вы своею деятельностью…
— Будь она проклята — эта моя деятельность! — вырвалось у Сани.
— Вы вините себя во второй смерти! — проницательно уточнил майор. — Напрасно. Рассуждая психологически…
— Ваша психология, — перебил Саня, — как уже замечено классиком, «палка о двух концах».
— Совершенно верно. Кабы не второе убийство — именно оно проясняет подоплеку первого, «в тумане», образно выражаясь, и выдает преступника с головой.
— С безумной головой.
— С безумной, да. На сегодня нам придется кончить…
— Нет уж, давайте дойдем до самого конца, — сказал Саня с отвращением. — Чтоб никогда больше к этому не возвращаться.
— Не могу. На мне 59 дел, как я вам уже говорил. Завтра похороны, Донцов упоминал. Во сколько?
— В три часа.
— К девяти прошу ко мне.
— Отдаю должное вашему уму, интуиции и энергии. И все-таки, признайте, вы дилетант, любитель, — рассуждал майор с сочувствием, — потрясенный видом жертвы. Двух жертв! Если бы речь шла о человеке нормальном, действующем с заранее обдуманными намереньями, я бы согласился с вами: Любовь Донцова, покинувшая дом за несколько минут до преступника, могла что-то заметить. Что-то, изобличающее преступника. Заметить — но до поры, до времени не отдавать себе ясного отчета. Вот причина ее гибели, так?
— Она предчувствовала гибель, ей приснился сон…
— Александр Федорович, не усугубляйте фантастический колорит происшедшего.
— Хорошо. Она заметила мужчину, — повторил Саня монотонно (с «мужчины в тумане» и начался их сегодняшний допрос). — В длинном плаще серого, белесого, стального цвета… ну, любого из этих оттенков. Нечто подобное видел год назад Генрих, наблюдавший свидание в саду. Наконец, из показаний Владимира вы знаете, у кого есть такой плащ.
— Мы знаем, у кого есть такой плащ, — согласился майор. — Но мы знаем также, кто убил Донцову. Кто?
— Анатоль, — заявил Саня, вновь ощутив прилив энергии-ненависти.
— Вот именно. После тщательной проверки (проверки ваших же подозрений) мною не обнаружено даже намека на связь Воротынцева с балериной. Он въехал в дом по рекомендации Донцова через двадцать пять дней после ее исчезновения. До тех пор, как свидетельствует Арефьева, в доме на Жасминовой не бывал. Холостяк, отношения с женщинами, скажем, непринужденные, увозить Печерскую тайком не было никакой надобности. Вам этого мало?
— Достаточно.
— А о виновности подсудимого в данном случае свидетельствуют факты объективные и неопровержимые. 18 октября вы вернулись домой в седьмом часу?
— Двадцать минут седьмого.
— Примерно в шесть Донцова разговаривала по телефону с мужем, как показали студентки. Это вполне согласуется с данными экспертизы: она была убита где-то сразу после шести. И муж, и Викентий Воротынцев находились в это время в своей фирме.
— Точно? Младший компаньон на этот раз не отлучался в банк?
— Мы проверили. С четырех до семи Донцов вел переговоры с заказчиками с Урала в своем кабинете, Воротынцев сидел у себя над составлением документации. Подчиненные видели Воротынцева и слышали голоса из кабинета шефа — до шести часов, когда работа в фирме закончилась. Примерно к восьми оба компаньона и уральские гости прибыли в ресторан.
— Что ж. Вика в этом случае чист.
— Александр Федорович, вы мне рассказали… несколько бессвязно, что вполне понятно. Повторите для протокола.
— Еще не заходя к себе в кабинет, я сразу постучался к Донцовым.
Майор взглянул с любопытством, Саня после некоторого молчания (собравшись с духом) счел нужным пояснить:
— Она мне помогала, я с ней советовался.