С Грейс исчезала любая определённость. Как улетучивалась и уверенность, с которой
он строил отношения с женщинами. Николас не знал, что ей сказать, как к ней прикоснуться, словно снова становился подростком и должен всему учиться с нуля.
К машине они шли в напряжённом молчании. Николас уже собирался отключить
сигнализацию, когда посмотрел на Грейс поверх крыши машины.
— Не хочешь перекусить, прежде чем вернуться в офис?
Грейс нерешительно посмотрела на него, проклятая визитка безостановочно вертелась
между пальцами, напоминая ему, что есть более изворотливые мужчины, готовые её
поглотить.
— Разве тебе не нужно возвращаться в офис?
— Следующая встреча в четыре.
Прежде чем ответить, она прикусила свою пухлую губу.
— Окей, но платишь ты.
Николас сдержал улыбку, от которой дрогнули уголки его рта.
«Грейс, что ты со мной делаешь?»
Он отвёл её в таверну, затерянную в переулках гетто. Маленькое заведение предлагало
интимную обстановку и вкусную еду. Они расположились снаружи за маленьким столиком, защищённым тентом, в окружении пышных растений. На улице было малолюдно, старинные
здания сменяли друг друга, в череде запустения и древнего великолепия, ожившего после
недавней реставрации. Побеги плюща змеились по стенам, лаская наружное ограждение
таверны, украшенное бумажными цветами, поблёкшими от времени, или создавая гирлянды
из листвы, которые свисали над их головами.
Официант принёс им ламинированное меню, которое Николас использовал, чтобы
отвлечь внимание от Грейс. Визитка всё ещё была у неё в руке, зажатая между указательным
и средним пальцами, и Грейс постукивала ею по столику, изучая список фирменных блюд.
— Что ты будешь? — спросила она, не поднимая взгляд.
Николас сделал вид, что читает меню закусок.
— Закуску по-итальянски и пасту с сыром и перцем. А ты?
Николас заметил, что визитка претерпела несколько ампутаций, особенно по углам.
Затем Грейс сложила её, превращая в маленький шарик, и чёрные чернила растворились в
белизне бумаги.
— Салат из овощей и пасту карбонара. Я не ела её лет сто.
Они положили меню на стол, и официант сразу же их убрал, как только принял заказ.
Грейс огляделась.
— Рим такой красивый, но такой запущенный. Посмотри на дорогу, неровные
булыжники, надписи на стенах и… — У неё округлились глаза. — Крысы бегают без помех.
Николас повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как в люке исчезает крыса.
— Да, это не делает чести, но нам завидует весь мир.
Она взяла мини-упаковку хлебных палочек, открыла и начала откусывать одну.
— Где ты живёшь?
Вопрос застал его врасплох. Однако Николас не почувствовал угрозы, как это бывало в
компании других женщин, когда они вторгались в его личную жизнь.
— Два года назад я купил квартиру в Эур. Двадцатилетняя ипотека, но, по крайней
мере, я могу сказать, что квартира моя. — Он налил вино в оба бокала. — Мне любопытно
узнать кое-что о тебе, Грейс. Например, почему ты говоришь по-английски, как носитель
языка? Действительно ли тебя назвали Грейс в честь умершей актрисы?
— Так ты знаешь Грейс Келли?
— Моя мама любит старые фильмы.
— У твоей мамы отличный вкус.
— Не увиливай от вопроса.
Она рассмеялась, и её смех прозвучал как звон хрусталя.
— Я очень долго жила в Лондоне, и да, меня зовут Грейс, потому что мама обожала
Келли и надеялась, что я вырасту такой же красивой и утончённой.
Он уже собирался ответить, что она красивее любой актрисы, но вовремя понял, насколько пустым и легкомысленным может показаться такое заявление.
— А что ты делала в Лондоне?
Грейс отпила вина, взяла скомканную визитку и ответила:
— Не думала, что ты такой любопытный.
Николас криво улыбнулся.
— Твоя правда, я должен заниматься своими делами. Например, я не должен тебя
предупреждать, что эта карточка скоро станет нечитаемой.
Грейс уставилась на маленький комок бумаги, нахмурившись, словно ей нужно было
вспомнить.
— О, визитная карточка… — Она бросила её в стеклянную пепельницу. — Я всё равно
не собиралась использовать. У меня абсурдная мания мять бумажки.
Николас находил эту манию очаровательной.
— Во время перерыва ты показалась мне довольно... увлечённой разговором.
Она посмотрела на него с непроницаемым выражением лица.
— В социальных отношениях действуют свои правила. Одно из них — проявлять
интерес к мнению собеседника. Степень интереса, конечно, может быть разной. Признаю, моя отклонилась от умеренной. И потом, я освежила свой английский. Я не говорила на нём
уже несколько месяцев, — Грейс допила вино в бокале, когда официант принёс закуски. —
Этой… Лауре, не нужна твоя визитка.
Грейс могла замаскировать обвинительный тон в голосе под незаинтересованность, но
Николас умел распознавать женское раздражение.
— Лаура дала мне номер несколько месяцев назад, — небрежно сказал он, наматывая
на вилку ломтик сырокопчёной ветчины.
— Воспользуйся им, — предложила она, а в убедительной интонации появилась
ирония.
— Может, и воспользуюсь.
— У тебя слишком большой выбор, вот в чём твоя проблема.
— А что ты знаешь о моих проблемах?
Грейс высокомерно усмехнулась.
— Это как с одеждой. Если придётся выбирать между двумя платьями в гардеробе, то
время, которое мне понадобится, будет минимальным. Если же выбор будет большой, я
потрачу бессчётное количество часов, решая, что надеть. Мне напомнить тебе о пятничной
встрече с Лолитой?
Николас смотрел не отрываясь, как она отрезает кусочек жареного цукини и подносит
ко рту. Её губы обхватили зубцы вилки, а потом Грейс медленно опустила веки и застонала в
экстазе.
— Божественно.
«Ещё один кусочек, сделай снова».
Он когда-нибудь испытывал возбуждение, наблюдая за тем, как женщина ест? К его
чести, надо сказать, что выражение лица Грейс говорило о большом удовольствии, и, в конце
концов, секс и еда лежат в одной плоскости.
— Не обманывайся простотой заведения, шеф-повар удостоен наград. — Голос
прозвучал так хрипло, что Николасу пришлось его прочистить.
Закуски они доедали в тишине, Грейс занималась любовью с овощами, а он чувствовал
себя вуайеристом. Еда потеряла всякую привлекательность, настолько, что свиная вырезка по
вкусу напоминала салями или тосканский сыр пекорино с пряным айвовым вареньем.
— Тебе понравилось? — вопрос был риторический. На лице Грейс сияла улыбка
довольной женщины; вероятно, такой же улыбкой она улыбалась бы после проведённой с ним
ночи.
— Ты был великолепен...
— Что… что ты сказала?
— Хороший выбор ресторана. Я бы потерялась в различных комментариях на
Tripadvisor. Сарафанное радио остаётся лучшей рекламой. Я должна вернуться сюда с
Еленой.
Он почувствовал неуместный румянец на своих щеках и надеялся, что Грейс не
заметила. Николас сменил тему.
— Вы часто тусуетесь вместе?
— Мы как сёстры. Может, даже больше. Елена — моя лучшая подруга, та, кто всегда
рядом в трудную минуту.
Николас прекрасно понял, что Грейс имела в виду.
Официант вернулся с двумя первыми блюдами, и Грейс захлопала в ладоши, как
ребёнок, перед исходящей паром пастой.
— Как вкусно пахнет! — Она принюхалась, закрыв глаза, и на какое-то мимолётное
мгновение он подумал о том, чтобы украсть у неё поцелуй. — А теперь мы подходим к
извечному вопросу.
— К какому?
Она снова собиралась поднять тему о том, что в его жизни слишком много женщин?
— Карбонара сочетается с пармезаном или пекорино?
Николас быстро моргнул, и когда смысл этого вопроса стал ему понятен, когда он
осознал, что в ней сочетается много всего, слишком много, он сделал то, что редко случалось
с ним с женщиной. Николас разразился искренним смехом.
Глава 7
В последний раз Николас просыпался с влажными боксерами, когда ему было
восемнадцать. Тогда он был безумно влюблён в свою новую учительницу итальянского языка, пышногрудую сицилийку, которая носила только юбки и блузки, расстёгнутые до третьей
пуговицы. Поэтому, когда Николас ощутил липкость между бёдер, он вспомнил свой
последний сон. Он провёл рукой по лицу и зажмурился: полностью обнажённая Грейс лежала
на столе, уставленным едой, и приглашала его… съесть её.
Холодный душ никак не повлиял на его возбуждение. Николас понял, что достиг точки
невозврата, того момента, когда мужчина должен получить то, чего жаждет или рискует
потерять рассудок. Не то чтобы он намеревался заставить её подчиниться его желаниям, но
теперь было ясно, — этого они хотят оба.
Навязчивые мысли о Грейс крутились за завтраком, затем по дороге в суд и пока он
оставался там всё утро. Николас пообедал с коллегами в бистро недалеко от площади Святого
Петра, а после обеда отправился на встречу в Эсквилин. Несмотря на день, полный
обязательств, это напряжение не хотело уходить, и на обратном пути в офис Николас с
ужасом понял, что с самого утра находится в состоянии полуэрекции.
В четыре часа он вошёл в дверь офиса походкой испанского конкистадора. В приёмной
Грейс сидела одна и встретила его улыбкой, которая не скрывала уверенности, зарождённой в
последние дни. Николас застыл перед стойкой и нерешительно спросил, не звонили ли ему и
как прошёл день. С этого ракурса её грудь была выставлена напоказ, и увиденный ночью сон
ослепил его, как внезапно включённый свет.
Своевременное появление Лореданы побудило прекратить разговор, но прежде чем
Николас сделал шаг в сторону своего кабинета, он заметил взгляд, которым Грейс ласкала его
тело. Несмотря на знание, что она сидит всего в нескольких метрах от него и её поглощает
собственное нетерпение, он ничего не предпринял в течение следующих двух часов. Однако
его воображение понеслось галопом, как оставленная на свободе лошадь, которая бежала куда
ей вздумается, и Николас получил громоздкое, неудобное давление на ширинку, из-за
которого ему было трудно даже оставаться в сидячем положении.
Когда день закончился, Николас был натянут, как только что настроенный инструмент.
Ему не хватило нескольких минут, чтобы перехватить Грейс у выхода. Де Лука спускался по
лестнице со скоростью, которая не имела ничего общего с желанием вернуться домой.
Квартира, которую он купил в Эур, была наградой за его упорство и амбиции. Однако, достигнув этой цели, Николас заблудился в лесу желаний и ожиданий, и дом со всем, что
включалось в понятие, потерял ту сентиментальную ценность, которой он его наделил.
Жара спала. Тёплый ветерок донёс запах мусора, сваленного рядом с баками. Морща
нос, Николас поспешил в сторону перекрёстка, где припарковал машину, но едва миновал
первую улочку, он замер. Грейс стояла возле своей машины, винтажного Mini Cooper, который
по самым приблизительным подсчётам должен был стоить гораздо дороже, чем могла себе
позволить секретарша.
Зажав телефон между ухом и плечом, Грейс перелистывала какие-то бумаги, а другой
рукой держала белую карточку. До Грейс оставалось несколько шагов, когда она подняла
голову и слегка покраснела, затем повернулась к нему спиной и продолжила разговор.
Николас не сдался, он приблизился к ней, чтобы уловить последнюю часть разговора.
— Большое спасибо, я сейчас же свяжусь с мастерской. Всё равно это недалеко
отсюда. Ещё раз спасибо, до скорой встречи.
Она нажала отбой и бесконечно долго не оборачивалась, словно надеясь не
обнаружить его позади себя. Когда Грейс наконец обернулась, Николас заметил, как по её
лицу разлился румянец. Очаровательно, она выглядела на самом деле очаровательно.
— Всё в порядке, Грейс?
— Кажется, у моей малышки какие-то проблемы. Она не заводится.
Её малышка, при ближайшем рассмотрении, являла мечту любого коллекционера
автомобилей. В салоне все детали были оригинальными, и, несмотря на то, что купер
сломался, сомнений не возникало, — Грейс очень заботится об этой машине.
— Могу я тебе помочь? Я позвоню своему механику…
— Спасибо, но страховка включает помощь на дороге. Сервисная служба уже едет. А
механик… у меня есть один, которому я доверяю. Понимаешь, эта машина деликатная.