— Ещё бы, — сказал он, поглаживая люк. — Я не думал, что ты любитель
автомобилей.
— На самом деле нет, но я безумно люблю Mini. Мне подарили её на двадцатый день
рождения.
Какое-то мимолётное мгновение они смотрели друг на друга, затем Грейс убрала за
ухо прядь и откашлялась.
— Ты можешь идти, правда. Мне ничего не нужно.
Николас приблизился на шаг.
— Как ты доберёшься домой?
— Поеду на автобусе.
Она опустила голову, но он успел увидеть новый румянец на её лице.
— Автобусы на Фламиниа отправляются из Сакса Рубра. Это слишком далеко. Бьюсь
об заклад, ты даже не знаешь расписания.
Николас сделал ещё один шаг и встал рядом с ней. Он чувствовал запах её кожи, скрытый тонким цветочным ароматом. Несмотря на каблуки Грейс, он возвышался над ней и
чувствовал себя сильным благодаря этому превосходству. И всё же власть находилась в руках
Грейс. Она была намного меньше, и в этот момент проявляла собственное желание. Её грудь
быстро поднималась и опускалась, и если бы он мог заглянуть ей в глаза, то с уверенностью
нашёл в них потрясение и возбуждение.
— Я могу поискать расписание в интернете, — ответила она, шумно выдохнув.
Николас собирался возразить, но тут появился эвакуатор, которому предшествовало
громкое тарахтение.
Водитель ловко спрыгнул, и его скучающий вид сменился на гораздо более
самодовольный, как только он понял, кто был клиентом. Николас раздул ноздри, стиснул зубы
и посмотрел на него с таким свирепым выражением, что парень понял намёк и
сосредоточился на работе.
Он взял данные Грейс, загрузил машину и уехал, снова оставив их наедине.
— Грейс… — на улице они были только вдвоём. Шум транспорта доносился издалека.
Гудки и звуки выхлопных труб автобусов, казалось, принадлежали другому измерению. —
Грейс, я отвезу тебя, это не проблема.
— Я живу слишком далеко.
— Мне не нужно нести тебя, хотя сделал бы это с удовольствием.
Она слабо улыбнулась, невидимая трещина на стене её упрямства.
— Я возьму такси.
— Поездка за город стоит целое состояние.
— У меня есть заначка на крайний случай.
— Всё будет гораздо проще, если тебя подвезу я.
Они по-прежнему молча смотрели друг на друга, но на её лице плясала
нерешительность. Что она думает об этой осаде? Каким же жалким он должен выглядеть
сейчас, практически умоляя на коленях позволить проводить её домой, со всеми
вытекающими отсюда последствиями?
— Не самая лучшая идея… — пробормотала она без особого убеждения.
— И почему же? Идеи никогда не бывают хорошими или плохими. Скажи «да», Грейс.
Она прикусила нижнюю губу, продолжая смотреть на него с таким жгучим желанием, что оно пронзило в живот, извиваясь, как живое существо.
Грейс прижала кулак к груди и сделала длинный вдох.
— Хорошо.
Одно слово. Горстка слогов. Вздох горы, которая раскалывается пополам.
Николас схватил её кулак, всё ещё прижатый к телу, медленно разжал ладонь и
обрадовался, когда она доверилась его руке. Они переплели пальцы, глаза в глаза, у Грейс они
были широко раскрытые, словно омуты плавающих теней. Николас чувствовал себя
поглощённым ими, потерянным до такой степени, что маскировка видимости нормальности, пока он осторожно притягивал её к себе, стала неизбежной.
— Сюда, — указал он срывающимся голосом.
Они свернули с улицы налево, в более узкий переулок, где Николас припарковал свою
машину с изобретательностью, свойственной владельцу Smart.
Он не отпускал руку Грейс, словно боялся, что она убежит, а это сон, что желание
исполнилось, и её нет рядом. Он отключил сигнализацию, но, открыв ей дверь, удержал её
руку. Грейс подняла лицо, залитое румянцем, и вопросительно посмотрела на него.
Он хотел сказать, что она не должна надеяться ни на что, кроме секса, и ей следует
выбросить из головы романтические признания, цветы и предложения, с преклонённым
коленом. Он не знал, какая она, Грейс. Она не была ни голодной незнакомкой, которую он
вдалбливал в стену в темноте ночного клуба, ни той, с кем часами проводил время в
гостиничном номере. Вокруг неё витала тайна, усугубляемая излишней скрытностью, но
именно эта двусмысленная сдержанность и привлекала его. Однако Грейс заслужила его
честность, и когда его тело дрожало от страха быть отвергнутым, он поднёс её руку к губам, а
затем поцеловал тыльную сторону запястья. Он не хотел прятаться за стеной намерений.
— Сыграем, открыв карты. Я хочу тебя, Грейс. Хочу так сильно, что чувствую себя
подростком, который больше не контролирует собственное тело. Но я честный мужчина и
хочу ясности с тобой больше, чем с любой другой женщиной.
— И что? — нахмурилась Грейс.
Он боялся причинить ей боль и увидеть, как она уходит, но лучше пусть она
развернётся сейчас, чем позже оставить её с кровоточащим сердцем и разорванными
мечтами, как письмо, полное ошибок.
— Только ночь. Всего лишь на одну ночь, а потом мы снова станем теми, кем были
раньше.
Губы Грейс затронул намёк на улыбку. Понимающая улыбка, не усталая и не
сожалеющая. Ему не пришлось ей ничего объяснять, ибо она знала правила этой древней, беззаконной игры.
— Только ночь, Николас.
Он думал (надеялся), что Грейс поднимется на цыпочки, чтобы скрепить договор
поцелуем, но она удивила его, проскользнув в машину и посмотрев на него глазами, полными
загадок, которые он жаждал и боялся открыть. Николас обошёл машину и сел на водительское
сиденье. Салон уже наполнился её запахом, а его разум переполняли влажные образы.
Всего одна ночь, и он станет таким, каким был до встречи с ней.
Глава 8
Грейс встретила Ральфа, когда ей исполнилось двадцать. В тот период её душа была
изранена несбывшимися мечтами, сердце жаждало привязанности, а тело сковывала низкая
самооценка. Ральф был её профессором английской литературы в университете в Лондоне, но
как только они начали встречаться вне университетских аудиторий, стал более значимым.
Ральф не видел в ней скромную девушку, грустную душу, одну из тех развалин, которые
тащат за собой плохое настроение и недоверие. Позже, в полумраке гостиничного номера он
признается ей, что разглядел в ней свет, жаждущий выхода, свет, который лишь избранным
дано открыть для жизни. Сердце Грейс затрепетало, она влюбилась в мужчину, который в её
наивных глазах обладал всеми достоинствами мира. Но как только они покинули стены
номера, закрыв за собой вздохи и наслаждение, Ральф с извиняющейся полуулыбкой
признался, что женат. Более того, Грейс была не единственной, кто пользовался его
искусством увеселения, — на самом деле существовала длинная очередь студенток, готовых
по щелчку пальцев согреть постель профессора, о чём Грейс узнала от него сразу после того, как получила желаемое.
Именно поэтому она оценила искренность, с которой Николас объяснился до того, как
всё началось.
Одна ночь только для того, чтобы любить друг друга. Одна ночь, а потом они снова
станут двумя незнакомцами, которые работают в четырёх стенах, позабыв часы их близости.
И всё же эта откровенная жестокость ощущалась как когти на коже, рваной раной, которая
жгла. Грейс постаралась не выразить разочарования по поводу желания со сроком действия.
Она привыкла к таким парням, как Николас, как Ральф, как её отец. Мужчины слишком
плотские или слишком эгоистичные, чтобы быть способными любить одну женщину. Она
утратила иллюзию вечной и исключительной любви в том лондонском номере, а может быть, и гораздо раньше, когда ещё ребёнком слышала непонятные, но всё же тревожные стоны, доносившиеся из-за приоткрытой двери.
Из этих воспоминаний Грейс вытащил Николас.
— Куда мне ехать?
— Возьми на Фламинию.
Они вырвались из позднего полуденного движения и направились к федеральной
дороге. По пути не встретили никаких пробок, даже светофоры, казалось, благоволили им с
ярко-зелёной надеждой.
Пока покидали город разговаривали друг с другом мало (если вообще говорили).
Оставив позади элегантность Париоли, проследовали в серые и грязные пригороды, где дома
становились всё более редкими. Бетон и здания вскоре уступили место низким холмам и
бесконечным лугам, усеянным лесами.
Тишину пронизывало ожидание, Грейс смотрела как его руки обхватывают руль. Это
были сильные руки с длинными, изящными пальцами. Небольшой тёмный волос покрывал их
тыльную сторону, затем продолжался и исчезал в манжете безупречной рубашки.
Воображение Грейс раскрылось, как запретная книга, и она представила, как эти пальцы
входят в неё, наполняя лёгкими толчками. Она сцепила и без того сомкнутые ноги, сжала
кулаки на коленях и сосредоточилась на проносящемся за окном пейзаже.
Грейс не осмеливалась взглянуть мужчине в лицо, не осмеливалась спросить, раскаивается ли или с нетерпением ждёт этого, как и она. Теперь она с трепетом думала о
том, что её ожидало, и задавалась вопросом, правильно ли поступила, согласившись
броситься с обрыва, не зная, что встретит на дне. После Ральфа она встречалась только с
парнями своего возраста — разочаровывающий опыт, на который, если честно, она не
возлагала никаких надежд. Но с Николасом, она чувствовала, всё будет по-другому. Грейс
только надеялась, что это не будет стоить ей сердца.
«Ты всё равно скоро уедешь, развлекайся и не думай слишком много».
Если он смог проявить отрешённость, то и она сможет.
— Следуй за тем знаком, — она подняла руку, чтобы указать дорогу, и Николас
воспользовался возможностью, чтобы схватить её.
— Ты замёрзла, — он сказал это почти как обвинение.
— Наверное, из-за кондиционера.
Не отпуская, Николас переключил передачу, и после пары поворотов из-за холма
показались старинные крыши городка.
— Грейс, если хочешь, я высажу тебя возле дома и уеду.
Слова прозвучали так уверенно, что она подумала о раскаянии. Грейс проглотила
разочарование и освободила свою руку.
Возможно, им следует оставить всё так, как было в самом начале, притвориться, что
обеда в центре города и этого странного напряжения никогда не существовало. Николас был
так же вреден, как самый сладкий из наркотиков. Грейс возвела вокруг собственного сердца
каменные крепости, но она знала, что с правильным мужчиной они превратятся в крепости из
глины, готовые рухнуть при первом же ударе.
— И правда, тебе лучше уехать. Мне жаль, что заставила тебя проделать такой путь.
У неё не хватало смелости посмотреть ему в лицо, но она видела, как крепко он
сжимает руль.
— Я бы всё равно отвёз тебя, мне не нравится, что ты должна добираться одна.
Сердце затрепетало от нежности, скрытой за этой фразой. Николас на самом деле
опасен, ему стоило только тихонько дунуть, и эти проклятые крепости рушились, как
бесполезные соломенные стены.
Они миновали каменные ворота, через которые можно было попасть в старый город, и
оказались рядом с её домом, в котором отчётливо виднелись остатки аристократии. Когда
Грейс впервые увидела это здание, она безумно влюбилась в него, и каждый раз, возвращаясь, испытывала то же чувство умиротворения.
Николас выключил двигатель, в салоне стало ещё теснее, чем было. Грейс подняла
взгляд и столкнулась с его взглядом, обнажённым и обжигающим. Он повернулся к ней, прикасаясь одним коленом к её ноге. Она должна была открыть дверь и уйти. Должна была
просто поблагодарить его и забыть о тех безумных желаниях, которые превратили её разум в
мыльный пузырь, а ноги — в мягкую вату. Но Николас снова удивил, схватив за руку и
прижав её ладонь к своей груди. Грейс ощутила, как быстро бьётся его сердце под льняной
рубашкой и тёплой кожей.
Каково это — почувствовать его тело на себе, внутри себя, повсюду на себе?
— Скажи мне уйти, и я сделаю это немедленно. Но если ты хочешь этого хотя бы
наполовину так же сильно, как я, то, пожалуйста, Грейс, позволь мне подняться. Боже, я
мечтаю сделать с тобой так много и так долго…
Грейс ахнула, когда он невесомо коснулся у неё между ног.
Какой, чёрт возьми, смысл ей продолжать борьбу, если она уже проиграла? И когда
ещё капитуляция будет такой же сладкой?