Если бы только она могла выкинуть его из головы так же легко, как увеличивала
сейчас расстояние между ними. Она остановилась и растянулась на воде звездой: солнце
грело лицо, грудь, живот, колени, а прохладное течение омывало ей спину и плечи, мягко неся
к берегу, к нему.
— Отдыхаешь? — тёплый, мягкий голос Николаса напугал, но она только открыла
глаза, продолжая лежать неподвижно, укачиваемая волнами.
— Исчезни.
Её спины коснулись руки, и Грейс дёрнулась, как рыба, вздрогнув от его
прикосновения. Взмахнув ногами, она отстранилась и яростно уставилась на него.
— На каком языке мне сказать тебе, чтобы ты оставил меня в покое?
— Мы можем поговорить?
— Нет.
Она поплыла к берегу, но он последовал за ней, игнорируя безапелляционный ответ.
Как только смогла, она поставила ноги на дно и поспешила к берегу. Николас быстро
догнал её и схватил за запястье, удерживая там, где вода доходила до бёдер.
Грейс резко повернулась, пытаясь вырваться из его хватки, но безуспешно.
— Мне закричать?
Банальный вопрос, а тон пропал на последнем слоге, едва она оказалась в сантиметре
от его груди, где струйки воды прокладывали мерцающие дорожки.
— Нет необходимости, — он ослабил хватку, но не отпустил полностью, несколько раз
погладив большим пальцем по нежной коже её запястья. — Не думал, что ты такая незрелая.
Грейс сжала челюсти и направила на него указательный палец свободной руки.
— Я незрелая? Ты всю неделю вёл себя как мудак и обвиняешь меня в ребячестве? —
она вонзила палец ему в грудь и провернула, пока не вырвала у него крик боли.
— Ты права, — Николас отстранился, схватив её за руку, — я пришёл извиниться, если
ты дашь мне шанс.
Грейс бросила резкий взгляд, затем смягчила его, пока не увидела, что Николас
потерял бдительность. Тогда она переплела их пальцы и придвинулась ближе, касаясь его
груди своей грудью. Насладившись вспышкой удивления в его глазах, она приподнялась на
цыпочки, чтобы сблизить их лица. Грейс погрузилась в его серебристый взгляд, едва касаясь
приоткрытых губ своими. Она чувствовала, как в нём пульсирует кровь, как учащается
дыхание, как усиливается хватка. Она чувствовала это, потому что именно это происходило и
с ней, но обида была сильнее желания.
Не разрывая зрительного контакта, она со сладкой ленью прикусила его нижнюю губу.
Только когда почувствовала, что Николас уступает и готов, сильнее впилась зубами в
его плоть. Он отпустил её руки, прикрывая себе рот.
— Ты с ума сошла? — он смотрел на свои окровавленные пальцы, затем поднял взгляд
на неё, — ты сделала мне больно! — воскликнул, показывая кончики пальцев, испачканные
красным.
Грейс яростно уставилась на него.
— Не такая боль, что ты причинил мне. Забирай свои оправдания и засунь их туда, где
не светит солнце.
Она пошла прочь, уверенная, что он не остановит, и правда, Николас остался в воде.
Слишком разъярённая, чтобы стесняться того, что идёт перед ним в купальнике, она
двинулась вперёд, поднимая на каждом шагу песок, пока не добралась до шезлонга. Взяв
полотенце и плотно завернувшись в него, она перехватила заинтригованные взгляды девушек, которые шутили с Николасом на берегу. Как женщина, она могла представить себе их мысли: Николас слишком красив, чтобы быть с такой, как она. Грейс отругала себя за эти
рассуждения. Время жалеть себя давно прошло, она не позволит ему столкнуть её самооценку
в старую привычку.
В этот момент вернулись Елена и Кристиан. С неуверенным взглядом двоюродная
сестра протянула ей пластиковый стаканчик.
— Грейс… прости… я… я не знаю, что сказать.
Кристиан смутился и сел подальше, бросая на Грейс настороженные взгляды.
— Не нужно извиняться, по крайней мере, тебе. Ты не могла знать, что произошло.
Грейс проглотила кофе, не чувствуя вкуса, передала пустой стакан Елене, которая
продолжала смотреть на неё в ужасе, и закончила вытираться. Бросила влажное полотенце в
сумку, сняла сарафан с палки зонтика и надела сердитым жестом.
— Пусть Кристиан отвезёт тебя домой, ладно? Я ухожу, — сказала на прощание, перекидывая сумку через плечо.
С мокрых волос на сарафан стекали струйки, приклеивая ткань к коже.
Ей было жаль видеть Елену в таком унынии, но оставаться и делать вид, что ничего не
произошло, было невозможно. В этот момент из воды вышел Николас, он напомнил Нептуна, решившего смешаться с людьми. Скульптурное тело с бугрящимися мышцами, мощные
длинные ноги, на которых выделялись сухожилия, создавая глубокие впадины. Он провёл
руками по мокрым волосам, впиваясь в неё яростным, первобытным взглядом, точно
объявляя войну.
Она отвернулась от него, от раскаяния Елены, от растерянности Кристиана.
Уходя и оставляя за спиной шум моря, Грейс чувствовала, как глаза Николаса кололи
спину, словно шипы. Она ускорила шаг, ожидая, что он догонит, остановит, чтобы снова
попросить прощения, будет умолять о последней ночи вместе. А когда села в машину и
поехала домой, Грейс не знала, что обжигало больше: уязвлённая гордость от его внезапного
безразличия или разочарование оттого, что он сложил оружие и отказался от войны.
Глава 13
Остаток воскресенья Николас провёл в односложных ответах на всё более
неподходящие вопросы Елены и попытки Кристиана завязать разговор. На обратном пути в
Рим девушке надоело быть дипломатичной, и она отказалась от всякой притворной
вежливости.
— Сначала ты её трахаешь, а потом обращаешься с ней как с дерьмом. Но ты не
знаешь, с кем имеешь дело.
Кристиан застонал, сжимая руками руль.
— Елена, пожалуйста…
Николас сидел рядом с водителем и проявлял раздражение только тем, что задерживал
дыхание, а затем резко выдыхал.
— Не твоё дело, — ответил он, стараясь придать голосу скучающие интонации.
— Грейс моя двоюродная сестра, и мне неприятно, если она страдает.
— О, если дело в этом, то можешь быть спокойна. Я уделил такое изысканное
внимание, ей так понравилось, что она умоляла меня делать это снова, снова и снова.
Елена подалась вперёд и втиснула колени между передними сиденьями. Николас
медленно повернулся и, встретив её разъярённый взгляд, сардонически приподнял бровь.
— Какой же ты сукин сын, сначала используешь её, а потом выбрасываешь, как и все
мужчины, — прошипела он, морща нос.
— Эй! — запротестовал Кристиан, быстро повернув голову, чтобы посмотреть на неё, но затем снова вернул внимание на дорогу.
Елена не ответила, но вступила с Николасом в молчаливую схватку.
— О моих намерениях Грейс знала с самого начала. И я не обещал ей кольцо на палец.
Это заявление застало Елену врасплох, и она замолчала. Молчание стало тягостным, и, что ещё хуже, перед съездом на Маккарезе их ожидала длинная пробка.
— Я не говорю, что тебе следовало сделать ей предложение, но ты не должен был
выбрасывать её, как тряпку.
— Я извинился перед ней, ещё до того, как вы вернулись из бара.
— Мне очевидно, что она не приняла твои извинения, — кисло ответила Елена и
откинулась на спинку сидения.
Больше они не разговаривали. Опустили стёкла и включили радио, настроив его на
RDS.
Голос Эда Ширана заполнил тишину, но мысли Николаса оставались сосредоточены на
Грейс и словах Елены.
«Сначала используешь её, а потом выбрасываешь».
Кто знает, что сказала бы Елена, расскажи он ей правду, ведь отбросили именно его.
Николас не мог винить Грейс за то, что она теперь на него обижена: он старался изо всех сил
не замечать её, а чтобы результат был лучше, сочетал равнодушие с ледяной грубостью. Но
это лишь помогло ему понять, что он до сих пор хочет её, и не только ради гимнастики в
постели. Он побарабанил пальцами по колену, вереница машин тронулась, и минут через
двадцать движение разблокировалось. Кристиан первым отвёз его домой. Очевидно, у пары
были другие планы на вечер, и Николас не мог не позавидовать им.
Едва машина остановилась рядом с его домом, Николас открыл дверь и схватил
лежавшую у ног сумку.
— До связи… — он попрощался с другом кивком, а затем повернулся к девушке. —
Хватит на меня дуться. Ты не знаешь, что произошло, и не суди...
Он вышел из машины, под её раздражённое: — Отвали!
Пока Николас шёл через общий сад, входил в подъезд, поднимался по лестнице и
открывал дверь квартиры, он придумал ряд отличных друг от друга ситуаций, в которых он
честно объяснялся с Грейс. В каждой из них он признавался, что хочет её, но как только эта
мысль улетучивалась, его охватывала тревога. Закрыв за собой дверь, Николас бросил сумку
на пол и направился в ванную, на ходу снимая футболку и шорты и отшвыривая их не глядя.
Мужчина умылся сердитыми жестами, затем отправился на кухню и порылся в холодильнике, чтобы приготовить нормальный ужин. В морозилке в алюминиевых лотках стояли отдельные
порции, заботливо приготовленные матерью.
Он извлёк один и согласно белой этикетке, приклеенной к крышке, на ужин у него
будет «Баклажаны пармиджана». Николас переложил еду в пластиковый контейнер, сунул тот
в микроволновую печь, и в ожидании вышел на балкон, чтобы посмотреть на улицу
Кристофоро Коломбо, которую окружали ряды приморских сосен. Николас жил в доме на
восемнадцать квартир, в городе с населением в два с половиной миллиона человек, и всё же
чувствовал себя как в пустыне. И всё из-за Грейс.
Он поставил локти на перила, опустил голову на плечи. Прошли годы, прежде чем
получилось смириться с событиями прошлого и простить себя. И всё же какая-то часть его
самого иссохла до пепла. Сейчас он чувствовал эту ностальгию, эту трещину в груди, которая
с каждым днём становилась шире и шире, пока не превратилась в пропасть, способную
поглотить все остальные эмоции, из-за женщины, не осознающей, какую власть она имеет
над ним.
Микроволновая печь пискнула, но Николас задержался ещё немного, устремив взгляд
на лазурное безоблачное небо. Завтра он поговорит с ней. Он ещё не знал какие подберёт
слова и с какими намерениями. Придётся импровизировать. Больше всего он боялся, что
интерес (или, в его случае, одержимость), не будет взаимным. Несомненно, он показался
Грейс привлекательным, и оба ещё долго будут вспоминать проведённые вместе выходные, но
захочет ли она повторить этот опыт? Интересен ли он ей помимо секса? Единственное, в чём
Николас был уверен, так это в желании, которое испытывал к Грейс. То, что это не просто
физический инстинкт, он осознавал уже несколько дней. А чем это было, он мог узнать только
с ней.
На следующее утро на смену уверенности пришло беспокойство, оно медленно
нарастало, превращаясь в чудовище, питавшееся его сном и намерениями, расшатывая
замыслы и срывая планы, которые Николас строил перед тем, как провалиться в первый, короткий и беспокойный сон.
В офис Николас приехал рано (ещё не было и девяти часов), но ему пришлось ждать
на улице, пока приедут Грейс или Лоредана, потому что у него не было ключей. Со спины к
нему подошёл Пройетти, и мужчины вместе решили скоротать время в баре, где выпили по
чашке кофе, обменялись мнениями по поводу спора о границах ветряной электростанции, созданием которой они руководили.
Николас смотрел на дорогу, а другой говорил вслух, глядя на своё отражение в зеркале.
— Адвокат ты, де Лука, поэтому поправь меня, если ошибаюсь, но нам необходимо
подать иск и...
В этот момент мимо прошла Грейс. Её было видно несколько секунд, но Николасу
показалось, что время замедлилось в его пользу, позволив полюбоваться подтянутыми икрами
и стройными лодыжками, ещё более чувственным благодаря чёрным шпилькам. При первой
же возможности он посвятит себя поклонению к её ногам, будет ласкать, покусывая тыльную
сторону коленей, и посасывать нежную кожу бёдер.
— Обрушение каменной стены не может быть вызвано износом, учитывая, что
построили ту недавно. Очевидно, мы имеем дело с незаконным доступом к фундаменту, тем
более что было построено что-то вроде сарая для инструментов. По-моему, здесь нет никакой
возможности для легитимности, или я ошибаюсь?
Николас смотрел, как развеваются её волосы, пока Грейс не исчезла в направлении