— Кончи для меня, Грейс. Ещё раз…
Он вдыхал её стоны, усиливал давление, ласкал снова и снова, пока Грейс не задрожала всем телом, погружаясь в оргазм, сотрясающий мышцы, кости и с ожесточением атакующий сердце.
Затем она рухнула в изнеможении, но прежде чем закрыть глаза и поддаться усталости, встретилась с его внимательным и беспокойным взглядом. Проваливаясь в густой плотный туман, она гадала, найдёт ли его снова, когда проснётся.
Грейс медленно приоткрыла веки, вглядываясь в очертания комнаты, размытые из-за тусклого лунного света, проникающего сквозь приоткрытые ставни. Её обнажённое тело было прикрыто простыней, между ног ощущалась тёплая влага, и Грейс постаралась не тереть бёдра и не шевелиться, наблюдая за движениями Николаса, бродившего по комнате. Она закрыла глаза и притворилась спящей, не желая прощаться и наблюдать за его уходом в темноту ночи. Мужчина обещал ей ночь. Луна была уже высоко в небе, когда он нарушил эту странную сделку.
Грейс не должна испытывать разочарование, она была свидетелем других побегов. В прошлом её сердце уже топтали, поэтому она и возвела вокруг себя крепость из гранита, но, очевидно, защита оказалась не такой уж и прочной, если Грейс почувствовала, как горло сомкнулось от странного давления.
Затем матрас прогнулся, простыня приподнялась, и прохладный воздух потянулся к ней вместе с тёплым, обнажённым и возбуждённым телом.
— Я знаю, что ты не спишь… — прошептал ей на ухо, обхватив за торс рукой.
— Ты меня разбудил, — ответила она хриплым ото сна голосом.
Она потянулась, прижимаясь к Николасу, который улыбнулся ей в кожу, пока покусывал изгиб её плеча и ласкал грудь.
— Ты совсем не спал?
Он определённо не спал и настроен был решительно.
— Немного поспал, но больше не хочу.
Николас потёр эрекцией о ягодицы, чтобы подчеркнуть очевидное.
— У нас тут проблема… — предупредил он, лизнув кончиком языка контур её уха.
— У нас большая проблема…
Грейс тихонько засмеялась, но не из-за шутки. Она смеялась по более неприятной причине. Грейс смеялась от облегчения, что Николас до сих пор рядом с ней, она смеялась над желанием, которое не угасло несмотря на сумасшедший секс, который они разделили несколько часов назад, она смеялась, потому что смеялось её сердце, то самое, которое должно было держаться подальше от этой кровати, от этих пальцев, рта, обольстительного тела, и от слов, произнесённых на волне одного из оргазмов.
«Ты прекрасна… Я умру от наслаждения… Никогда не смогу насытиться тобой».
Рука оставила грудь, спустилась по животу ниже, поиграла вокруг пупка, щекоча контур, а затем нырнула между бёдер. В смятении чувств Грейс услышала звук разрываемого пакетика. Он творил с ней невероятные вещи, её разум помутился. Николас погрузил пальцы в её влагу, размазывая по складочкам, словно крем. Грейс помогла ему, приподняв колено. Она открылась ему и тому наслаждению, которое росло внутри, как зарождение солнца, звезды, а внезапно взорвавшись, пронзило её сверкающим пеплом.
Он вошёл в неё одним, очень медленным толчком. Увлажнённая плоть обволакивала его. Николас обхватил Грейс сзади одной рукой и стал двигаться всё быстрее и быстрее, неумолимо, почти неистово. Снова шептал ей слова, которые она не хотела слышать, в которые не хотела верить, потому что вместе с солнцем Николас уйдёт, и всё это останется лишь воспоминанием. Но пока он был рядом и принадлежал только ей, пусть и на время, ограниченное лунным светом.
Наслаждение проросло, как пышный цветок, вонзилось корнями в плоть; первые мурашки пробежали по мышцам, излучаясь и обжигая живот, пока не взорвались в сопровождении беспорядочных криков. Грейс не узнала свой собственный голос. Она не понимала, что кричала, пока её тело не перестало дрожать. Потом Николас вышел из неё, член оставался твёрдым, и мужчина приблизил его к её губам.
Грейс медленно приподнялась и посмотрела на него снизу вверх. Она хотела подарить ему незабываемый оргазм, хотела остаться в его памяти. Грейс осторожно взяла член в руку и сняла презерватив. Погладила большим пальцем набухшую головку. Медленно задвигала рукой, задерживаясь, чтобы полюбоваться широкими мышцами и сухожилиями, опущенными по бокам руками, запрокинутой назад головой, обнажившей сильную шею.
Она облизала всю длину, сверху донизу и обратно, наслаждаясь его стонами. Николас запустил руку в её волосы, чтобы в тишине направить движения, и Грейс заглотила полностью, работая языком. Она чувствовала, как он дрожит, но ей всё равно было мало. Тогда она отпустила член и легла, улыбаясь потерянному взгляду мужчины. Грейс сдвинула вместе грудь в соблазнительном приглашении, и он понял. Николас оседлал её торс, вошёл членом между пышными буферами и сам обхватил их ладонями.
— Грейс, ты рай…
Довольная, она опустила голову и продолжила работу языком, губами и зубами, в то время как Николас увеличил темп. Стоны становились всё интенсивнее. Отстранившись, Николас опустил взгляд на свою твёрдость, крепко взял в руку и быстро задвигал. Другой рукой он ущипнул её соски, сдавленно застонал, высыпая на её кожу перламутровые нити, что падали тёплым дождём.
Его грудь быстро поднималась и опускалась, он смотрел на Грейс, слабо моргая, как бы пытаясь сфокусировать взгляд.
Казалось, он хотел заговорить с ней, но несколько раз сглотнул, и слова не сорвались с его губ. Николас рывком поднялся с кровати и тут же вернулся с бумажными салфетками, которыми привёл её в порядок. Он протирал бережно, без тени распутства, но с оттенком нежности, вызывая у Грейс умиление. Он только что трахнул её сиськи, и что мужчина нашёл романтичного в этом жесте — загадка, которую она не собиралась разгадывать.
Николас снова ушёл, чтобы выбросить бумагу. Грейс ждала, что он попрощается, и спряталась под простыней, словно таким образом могла защитить себя от боли, которую ей причинит. Николас вернулся, тут же прыгнул в постель, накрыл их обоих и нежно поцеловал в губы, слегка надавив на плечи.
— Теперь давай спать по-настоящему, — прошептал ей в губы.
— С…спокойной ночи, — заикаясь, пролепетала она, чувствуя себя несчастной дурочкой.
Эффект оргазма нахлынул, как ласковая морская волна, и увлёк за собой, погружая в сон без сновидений.
Во второй раз Грейс проснулась далеко за полдень. Ослепительный свет больно резал всё ещё закрытые глаза. Она моргнула и отвернулась, обнаружив, что кровать пуста. Протянув руку, погладила тёплые простыни. Наконец-то Николас сдержал своё обещание, подарил ей ночь, а потом растворился, как сны, как фантазии маленькой девочки, которая жила в ней до сих пор. Грейс схватила подушку и уткнулась в неё лицом, отыскивая следы его запаха, которые тут же ощутила, и её накрыло жестокое, неожиданное сожаление о том, чего она больше никогда не испытает. Ласки, поцелуи, всю эту роскошную истому, возвышенное наслаждение — она бы спрятала всё это в ларец воспоминаний, заперев на два замка.
Грейс встала с твёрдой решимостью смыть с себя следы этой памятной ночи под каскадом холодной воды. Она пошла в ванную, для этого ей пришлось пройти мимо входа, где больше не валялась одежда, которую они в своём безумии разбросали по полу накануне. Улики исчезли, словно она придумала себе всё, что произошло.
Бросившись под холодные струи душа, Грейс задрожала и лихорадочными жестами намылилась, решительно отбросив меланхолию. Она не должна грустить, не должна испытывать чувство покинутости, ведь не было никаких обещаний, кроме как доставить друг другу удовольствие. Она взрослая и достаточно опытная в отношении мужчин, именно этого типа; к чему же тогда эта тупая боль в груди, эта тяжесть под ложечкой, этот гвоздь в горле?
Она выключила кран и, разбрызгивая повсюду капли, схватила халат. Сердито надела его, внимательно разглядывая своё лицо в зеркале. Это была всё та же она, но с опухшими губами и лихорадочным блеском в глазах. Грейс даже не знала, который час. Высушила полотенцем волосы и принялась распутывать их, не обращая внимания на боль от расчёски (она была не сильнее той, что разливалась по всему телу).
Выйдя из ванной, Грейс закричала так громко, что её должны были слышать до площади, где стоял собор.
— Что ты здесь делаешь?
Вопрос прозвучал сам собой, хотя она испытала бурное чувство облегчения. Николас сидел за столом в гостиной, перед ним стояли два капучино и поднос с круассанами.
Он смотрел на неё с оттенком разочарования, или, по крайней мере, ей так показалось.
Мужчина встал и отодвинул стул, смущённо отводя взгляд.
— Прости, я подумал, что ты, наверное, проголодалась, мы вчера не ужинали… Ладно, я пойду…
Грейс в один шаг оказалась рядом с ним и схватила его за руку. Она была слишком счастлива, чтобы скрывать радость, которую доставляло ей его присутствие.
— Нет, пожалуйста, останься. Давай поедим вместе. Я думала, ты уехал, поэтому и напугалась.
Она почувствовала, как уголки рта сложились в глупую и бесполезную улыбку — пропуск на бесплатную поездку на карусели слёз. В этот момент ей было всё равно. Николас был с ней, он принёс ей завтрак. С ней был Николас, который наклонился, чтобы поцеловать в губы. Николас, который не ушёл, как вор, как хищник. Николас, который остался после их ночи.
Глава 9
Все намерения полетели к чертям.
Как только Николас увидел Грейс на тротуаре перед сломавшейся машиной, его мозг перестал работать, и все решения были делегированы органу внизу, который, как известно, не способен думать, не говоря уже о том, чтобы отличать правильное от неправильного. И всё рухнуло в момент, когда он заглянул в эти глаза, затуманенные желанием, когда положил руку на её бедро, потом обхватил грудь, а затем обладал обнажённой перед собой, под собой, вокруг себя. Грейс, которая была мечтой, воплощённой в плоть, Грейс, которая пожирала его ртом и телом, Грейс, которая заключила его в такую тесную паутину наслаждения, что Николас даже на секунду не подумал о том, чтобы уйти после того первого раунда. Ни после второго, ни после третьего.
Мысль остаться пришла внезапно посреди ночи, после того как она заснула. И тогда его охватил страх, такой же липкий, как холодный пот. Желать женщину перед тем, как отнести её в постель, было нормально, но после нескольких часов фантастического секса — не очень, и Грейс была наименее подходящей кандидатурой для подобных эмоций. Николас не собирался ни с кем сближаться, делиться привычками или знакомиться с новыми. Не в тридцать семь лет.
Но потом он остановился, чтобы взглянуть на неё; это была глупая оплошность. На измятой многочасовым наслаждением постели Грейс выглядела томной и тёплой, искушение стало слишком велико, а сети паутины удовольствия настолько тугими, что Николас поддался. Он положил на стул одежду, которую собирался надеть, и скользнул под простыни. Грейс не спала — он понял это по тому, как изменилось её дыхание, став менее глубоким, но он не стал анализировать причину притворства. Николас прикоснулся к ней, поцеловал, снова поглотил, и это было идеально. Лучше, чем в предыдущие разы, потому что их тела узнавали друг друга на инстинктивном уровне и находили правильные места, где прикасаться, целовать, поглощать.
Сам не зная как, он оказался за завтраком, перед чашкой капучино и подносом с круассанами, рядом с Грейс, обнажённой и мокрой после душа, которая смотрела на него со смесью благодарности и обожания, что настораживало. Как только закончит есть, он поцелует её в щёку и вернётся в Рим, чтобы спланировать выходные. Может быть, он позвонит какой-нибудь старой знакомой, чтобы заняться сексом без всяких запретов и надежд. Любая женщина подойдёт, лишь бы она не смотрела на него таким взглядом, как у Грейс — полным жгучего желания и с губами, припухшими от его поцелуев.
Ему хотелось убежать как можно дальше и в то же время стащить с неё халат и овладеть прямо на полу, в луже света, нарисованного восходящим солнцем.
— Извини, если напугал. Я думал, что застану тебя ещё в постели, — с подчёркнутой беспечностью сказал Николас, откусывая круассан с кремом и разглядывая часть груди, выступающую из махровой ткани халата.
— Забыла закрыть ставни вчера вечером, иначе я бы ещё спала.
— Ты крепко спишь. И да, я шумел: душ и всё остальное.
— Я люблю поспать, — Грейс вытерла руки бумажной салфеткой, которую комком бросила на стол. — И вообще, я не привыкла к такому сексу. Я уже несколько месяцев не занималась им, понятно, в конце концов, свалилась.
Она сказала это непринуждённо, словно они обсуждали чёртово слияние компаний. Затем встала из-за стола, унося пустой поднос, пахнущие кофе пластиковые стаканчики и скомканные бумажные салфетки.
Выбросила всё в мусорное ведро, а Николас смотрел на её босые ноги, точёные икры, и его мысли запутались, застревая на признании, произнесённом с полной откровенностью. У неё не было секса… как давно?