Огонь, рожденный опрокинутой лампой, постепенно разгорался, одна за другой занимались полотняные занавеси. По шатру пополз едкий густой дым, заставляя противников кашлять и задыхаться. Двигаться в прежнем ритме было невозможно, и воины временно отступили друг от друга, пытаясь перевести дух. По левой руке Дракулы струилась теплая кровь, но пальцы работали, все еще крепко сжимая кинжал. Сделав вид, что снова идет на сближение, он коротко размахнулся и неожиданно метнул оружие в сторону врага. Касим-бей легко уклонился, но в этот момент граф упал на одно колено, перекатываясь вперед. Отбив сапогом запоздалый взмах ятагана, он оказался позади османского военачальника и, не вставая, рубанул его по ногам.
В последний удар Дракула вложил всю свою силу. Задыхаясь от дыма, почти ничего не видя в едком мареве и обливаясь потом от возрастающего жара, он понимал, как быстро тают его шансы. Жирно чавкнуло, словно шлепнули по куску мяса, Касим приглушенно охнул и, потеряв равновесие, рухнул на колени. Выхватив запасной клинок из ножен на голенище сапога, граф приподнялся и вонзил его осману в основание черепа. Дернувшись, тот упал лицом вниз и остался неподвижен. В следующую минуту с громким треском обвалилась угловая опора, почти полностью подточенная пламенем. В воздух взвился целый сноп искр, засыпая горящий ковер, мебель и обоих противников. Подхватив с пола оружие, граф бросился к выходу.
Переводя дыхание и слегка пошатываясь, Дракула выбрался из-под остатков султанского шатра. Провалившийся купол полыхал, ярко освещая небольшое пространство перед собой. На земле лежало несколько трупов. В языках пламени, плясавших на мертвых телах, казалось, будто они шевелятся. Сражение не затихло, однако его настроение неуловимо изменилось. Лязг холодного оружия перемежался выстрелами, не переставая ржали лошади, а крики на турецком наречии стали более осмысленными, переводя панику в организованное сопротивление. Пора было заканчивать. Поврежденная рука отдавала болью при каждом движении, и граф, поморщившись, бегло осмотрел рану. Плечо все еще кровоточило, но задело только мягкие ткани — а значит, ничего серьезного.
Мимо проскакало двое всадников с окровавленными саблями. Один из них направился к горящему шатру, но, вовремя распознав главнокомандующего, придержал повод.
— Ваше высокопревосходительство…
— Мне нужна лошадь! — выкрикнул Дракула, пытаясь перекричать отзвуки боя и хватая коня под уздцы. Солдат немедленно подчинился, спрыгивая на землю и освобождая седло для своего командира. Оказавшись верхом, тот перехватил поводья и распорядился. — Отступаем по старой дороге!
Сорвав с пояса небольшой манок, он поднес его к губам, и над османскими позициями пронесся затихающий крик пустельги. То тут, то там стали откликаться, постепенно распространяя условный сигнал вдоль всех линий сражения. Развернув коня, Дракула поднял саблю и, правя одной рукой, понесся галопом к восточной окраине османского стана.
Оставив за спиной огни охранного вала, граф свернул к знакомой ложбине. Часть переодетых румынских солдат ожидала его, остальные подтянулись позднее. Осмотрев вернувшихся, Дракула остался доволен — отряд если и понес потери, то весьма незначительные, которые нельзя было определить на первый взгляд. Обернувшись на вражеский лагерь, похожий на разворошенный муравейник, в который вылили кипящую смолу, главнокомандующий отдал приказ возвращаться в горы.
========== Глава 31. Новая надежда ==========
Ночная атака, предпринятая Владом Дракулой, отчаянная и самоубийственно-смелая, имела ошеломительный успех, полностью оправдывая риски, которым подвергались рядовые воины и сам командир. Из семитысячного отряда не вернулась лишь пара сотен, некоторые были ранены, но по большей части довольно легко. В то время как резня в османском лагере продолжалась и после того, как его покинул последний румынский солдат. Дезориентированные и растерянные янычары не сразу разобрались в том, что продолжают погибать от рук своих соплеменников. Множество жизней унесли пожары, паника и беспорядочное сопротивление. На румынском военном совете, спешно собранном на следующее утро, представили доклады о вероятных вражеских потерях: от десяти до пятнадцати тысяч, не считая лошадей и раненых. Все солдаты и офицеры, принимавшие участие в ночном набеге, были награждены и пожалованы отличительными знаками, а грудь генерала Капоши украсил очередной орден, на сей раз действительно заслуженный в ответственном боевом маневре.
Ближе к вечеру посыпались донесения от лазутчиков, оставленных наблюдать за передвижениями неприятеля. Стан османских войск ощетинился вооруженной охраной, все подходы и тропы патрулировались верховыми группами, а с северной стороны росли и росли бесчисленные курганы, под которыми хоронили погибших в ночном сражении.
В расположении румынской армии царила праздничная и победно-воодушевленная атмосфера. Солдаты, возвратившиеся после вылазки, прославлялись как герои, в десятый и двадцатый раз пересказывая товарищам все подробности, не скупясь на детали и красочные описания. Всеобщее ликование, выкрики, смех и крепкие слова в адрес султана кочевали от палатки к палатке, повисали над кострами и рассыпались по глади обмелевшего озера. Главнокомандующий, вызвав Мирчу Милоша, весь день провел с ним за обсуждением дальнейших действий. Обложившись картами и свежими донесениями, два генерала продумывали варианты развития событий, стараясь просчитать плюсы и минусы каждого направления. Последние недели командующий королевской кавалерией особенно зарекомендовал себя, выступая, по сути, правой рукой Дракулы. Граф часто советовался с ним, не собирая остальных членов штаба: временами они утомляли его пустыми пересудами или преувеличенной осторожностью. Не все из них сумели привыкнуть к боевой обстановке после спокойствия и безопасности столичных казарм.
Не заполучив главного трофея — жизни Ахмеда III — вылазка, тем не менее, показала решимость и сплоченность румынских сил, а также выявила слабые места османского командования: малое количество наблюдателей и плохую координацию вследствие самоуверенности султана. Теперь следовало ожидать ответных действий. Дракула не сомневался, что горделивый восточный властитель не оставит без наказания столь дерзкую выходку противника, тем самым позволив разыграть очередную позицию в пределах Карпатских гор. Однако главнокомандующий ошибался.
— Ваше сиятельство, срочное донесение! — взволнованный Милош ворвался в палатку генерал-аншефа ранним утром, когда тот умывался. Почтительный и собранный офицер никогда не позволял подобных вольностей, но ситуация, видимо, совершенно вышла из-под контроля: взъерошенный, в криво застегнутой рубашке и наспех наброшенном мундире, он, очевидно, сам недавно проснулся и был застигнут неведомыми новостями.
— Что случилось? — Дракула застыл с полотенцем в руках, в его голове пронеслись самые разнообразные предположения, сменяя друг друга с головокружительной скоростью. Молодой адъютант с округлившимися от страха глазами, стоявший рядом и прислуживавший командиру, неловко дернулся и уронил бритвенный прибор.
— Вы сами должны это услышать… — генерал откинул полог палатки, приглашая главнокомандующего немедленно последовать за ним.
В просторном шатре главного штаба собрались остальные офицеры. Обер-секретарь, также разбуженный ни свет ни заря, размеренно, но с волнением в голосе зачитал сообщение, доставленное гонцом с передового наблюдательного поста. Османский султан сворачивал лагерь, первые полки уже снялись с места и направились в южном направлении. Вспыхнула дискуссия: было непонятно, неприятель действительно решил отступить или запланировал обманный маневр. Дракула опустился на стул, раз за разом перечитывая привезенный документ.
— Господа генералы, — негромко произнес он, поднимая правую ладонь. Пререкания разом стихли, офицеры повернулись к командиру в ожидании вердикта, — в течение суток необходимо произвести смотр полков и подготовить их для наступления. Если ситуация не поменяется, завтра утром нам следует выступить.