Опасения относительно обманной тактики не подтвердились. Впечатлился ли великий султан ночным нашествием или окончательно понял, что покорение Румынского королевства провалилось, но засад и заградительных отрядов он оставлять не стал. Бросая обозы и тяжелораненых, османская армия продолжала отступать, практически не останавливаясь вплоть до самой ленты Дуная. Румынские войска двигались следом, не нагоняя и не напрашиваясь на масштабные сражения. Хотя воодушевленные солдаты и рвались отомстить за павших товарищей, Дракула не спешил вершить правосудие ценой лишних смертей. Отставшие группы янычар методично уничтожались, но основной массе войск позволили подойти к границе и благополучно переправиться через реку. Оставив половину военных резервов охранять приграничную территорию, главнокомандующий в сопровождении генералов и остальной армии вернулся в опустошенный Бухарест. Временно расположившись в королевском дворце, он вновь озаботился поиском союзников. Однако написанные письма так и не были отосланы: на третий день в румынскую столицу прибыл посланник российского государя.
— Его Императорское Величество, Петр Алексеевич, всей душой радея за брата своего Константина, велит кланяться ему и сообщить, что просимая военная помощь в составе полков кавалерии и пехотинцев уже в пути и будет в Бухаресте не далее как к середине следующего месяца.
Посланника благосклонно приняли, наградили и отправили отдыхать, а генеральный штаб известили о скором прибытии подкрепления. Отклонив первую просьбу о военном союзе, император Петр поддержал повторное предложение. Вовлеченная в Северную войну Россия не хотела распылять силы, но, когда ситуация стала критической, решила действовать. С падением Румынского королевства русским грозила война на два фронта. Ахмед-хан наверняка воспользовался бы предоставленным шансом и ударил по отвлеченной иным противостоянием державе. Поддержать христианских соседей следовало в самое ближайшее время. Вероятно, известие о русской помощи дошло и до Высокой Порты — как бы там ни было, она поумерила аппетиты, больше не пытаясь посягать на румынские земли.
Дождавшись новых союзников, Дракула перегруппировал полки и организовал надежную оборону южных рубежей. После подписания всех бумаг и принятия докладов румынских и российских лазутчиков стало ясно: война окончена. Вместе с закреплением позиций следовало заняться восстановлением страны.
Местные жители постепенно покидали просторы Трансильвании, возвращаясь в родные деревни, разрушенные войной и проходившими через них османскими войсками. Работы предстояло много, но надежда на будущее и радостное освобождение от вражеского гнета жили в сердце каждого крестьянина и горожанина. На месте былых пепелищ возводились дома и церкви, строились загоны для скота, спешно готовились к осенней посевной. Направив часть королевской казны на нужды деревни, главнокомандующий распорядился никому не отказывать в помощи: необходимо было предупредить голод, как можно скорее вернувшись к мирному существованию. Ополчение распустили, ремесленники вновь открывали мастерские, а покинувшая страну аристократия, окрыленная новостями, собиралась на родину. В Бухаресте организовали регентское управление под началом Владислава Дракулы — на данный момент единственного законного правителя, назначенного покойным королем. Дальнейшую судьбу румынского престола надлежало решить боярскому совету, члены которого также постепенно собирались, съезжаясь из дальних областей королевства и соседних государств.
К началу первого осеннего месяца мирная жизнь, изрядно потрепанная пережитыми событиями и противостоянием с Османской империей, практически вошла в прежнее русло.
========== Глава 32. Возвращение домой ==========
Пока в Бухаресте праздновали победу, далеко на севере в Балтийском море произошли не менее значимые события. Сражение при Гренгаме произвело перелом в Северной войне, определив, наконец, господствующую морскую державу. Петербург ликовал, и шумные празднества в императорском дворце постепенно переместились в передние и салоны придворной знати, а также на городские улицы. Нескончаемые балы, пиры и попойки, салюты и народные гуляния наполняли столицу Российской Империи в течение нескольких недель. Казалось, не было ни одного человека, оставшегося равнодушным в эти дни, к какому бы сословию и состоянию он не принадлежал.
Графиня Дракула, последнее время гостившая у дальних родственников в предместье Петербурга, наблюдала за праздниками со стороны — легкая дурнота, ставшая почти привычной по утрам, не позволяла посещать приемы, что ежедневно устраивала столичная аристократия. Всем сердцем сорадуясь русским свершениям, она не могла не думать о том, что происходит на ее родине. Вестей оттуда почти не было. Все, что доставалось ей — лишь редкие слухи, которыми делился пожилой князь Волконский, довольно близкий ко двору и приходившийся ее мужу троюродным дядей. Однако не далее как вчера привезли письмо, подписанное румынским главнокомандующим и адресованное лично ей, а следом возвратился из дворца Михаил Волконский с потрясающими новостями. Обняв племянницу, он поздравил ее с победой над османами и заключенным союзом между Россией и Румынией, вскользь посетовав о безвременной кончине короля Константина и его наследника. Об этом говорили в приемной императора, и князь поспешил в свою очередь обрадовать графиню. Девушка засыпала его вопросами, вновь и вновь заставляя в подробностях пересказать все услышанное, а поздно вечером, оставшись одна, снова перечитала письмо супруга:
«Любимая, тебе первой хотелось бы сообщить о том, что Бухарест снова в наших руках, и мы имеем все основания надеяться на окончание военных действий. Однако, безмерно скучая и ожидая встречи, я прошу пока оставаться в России — это необходимо и для моего спокойствия, и для твоей безопасности. Но в скором времени я вновь напишу тебе, и тогда обещаю, мы больше никогда не расстанемся…»
Дальше шли признания, пылкие и нежные клятвы, словом, все то, что обыкновенно содержат в себе любовные послания. С той небольшой разницей, что за красивой формой скрывалось не менее искреннее содержание — в этом графиня ни капли не сомневалась.
— Что ж, — прошептала она, бережно сворачивая записку, — я подожду. Столько, сколько потребуется.
Прекрасным осенним днем, когда солнечные лучи беззаботно купались в кронах деревьев, окрашивая их листву нежными золотыми переливами, графиня Александра получила новое письмо. Поговорив с князьями Волконскими и от души поблагодарив за гостеприимство и доброе отношение, она распорядилась начинать сборы домой.
Спокойно и плавно катились кареты посреди русских полей со сжатыми хлебами, равномерно стучали конские подковы по накатанной дороге. Мирные и светлые мысли плескались в сознании, окрыленном надеждой и радостью скорой встречи. Свежий ветер врывался в открытые окна экипажей, трепал занавески, играл со складками одежды и ласковой кошкой сворачивался на коленях путников. Старик Ван Хельсинг мирно дремал, убаюканный движением и долгими разговорами с дочерью — после известия о гибели сына он привязался к ней еще больше. Аликс рассеянно смотрела в окно, подмечая мелочи, которые раньше казались несущественными: бугристые земляные кочки, покрытые дорожной пылью, острые пшеничные былинки, оставшиеся после покоса, причудливые завитки облаков, плывущих вслед за каретой. О серьезных вещах она старалась не думать. Будущее казалось слишком неопределенным и призрачным, слишком неомраченным после всего, что она пережила. Словно подарок феи-крестной, который нельзя разворачивать раньше полуночи, иначе он рассыплется прахом от первого прикосновения.
На границе кортеж графини ожидало торжественное сопровождение, высланное Владиславом Дракулой, и после нескольких дней путешествия процессия въехала в Бухарест. Аликс с огромным волнением рассматривала дома и улицы, а также знакомый проспект, который поворачивал к их особняку. Но вопреки ожиданиям девушки кареты пронеслись мимо, остановившись на дворцовой площади перед высокими ступенями, ведущими в резиденцию румынских монархов.