Смена правящей династии вызвала неоднозначное отношение в рядах столичной аристократии. Одни согласились с необходимостью перемен, другим было все равно, кому служить, третьи восприняли ситуацию в штыки. Приближенные к прежнему роду Брынковяну, в особенности те, кто сам мог претендовать на верховную власть, высказались резко отрицательно. Однако нестройное и неуверенное сопротивление быстро увяло. Кто-то отравился на званом обеде, кто-то невзначай свалился с лошади, а кто-то и вовсе без вести пропал. После того как изрядно поредевший боярский совет единогласно поддержал кандидатуру нового правителя, все недовольные прикусили языки. С армией проблем не возникло — авторитет главнокомандующего, победно завершившего войну с Османской империей, был предельно высок. Не последнюю роль сыграло и предсмертное благословение короля Константина. В простом народе восшествие на престол фаворита и освободителя Румынии приняли благосклонно и с воодушевлением.
Приняв символы королевской власти и накинув опушенную соболями мантию, Дракула низко склонил голову. Под стройное хоровое пение митрополит торжественно возложил на него корону — старинный головной убор из золота и красного бархата, расшитый жемчугом и крупными рубинами. Новоявленный властитель повернулся к жене, опустившейся перед ним на колени, и собственноручно надел на нее венец поменьше. Поцеловав королю руку, бывшая графиня поднялась и вместе с ним выслушала окончание службы.
Вслед за принятием присяги высшими чинами и министрами последовал роскошный пир в королевском дворце. Горожанам расставили столы с нехитрой снедью на дворцовой площади. Празднование продолжалось три дня, после которых Румынское королевство вступило в новую эпоху своего развития и дипломатических отношений с Российской империей и остальным миром.
========== Глава 33. Всем смертям назло ==========
Дни пролетали за днями, рассыпаясь страницами старой книги, в которой время рисовало летопись событий. Прохладная осень, блиставшая золотыми одеждами с кровавым подбоем багряных лесов, постепенно сбросила свои убранства, освободив место равнодушно-тихой зиме. Пушистое снежное одеяло за пару недель накрыло окрестности Бухареста. Разразившаяся летом кровопролитная война постепенно оставалась в прошлом, застревая в памяти клочками воспоминаний, трепещущих листьями на холодном ветру. Пруды и реки затягивало коркой льда, и медленно затягивались раны, нанесенные османским нашествием. В первых числах декабря королева Александра гостила в поместье своего отца. Покрытые морозными узорами окна наполняли гостиную холодным светом, но в камине весело трещали поленья, и домашнее тепло растекалось по комнате, облизывая заиндевевшие стекла и оставляя после себя прозрачные подтаявшие следы.
Старый граф в домашней одежде неторопливо потягивал вино, перебирая годовые отчеты и временами перекидываясь ничего не значащими репликами с дочерью, уютно расположившейся на диванчике у окна. Одетая в свободное платье Аликс давно не затягивала корсета; светло-зеленая парча крупными складками охватывала пополневший живот — она ждала наследника уже шестой месяц. Рассеянный взгляд девушки охватывал внутренний двор. Заметенный снегом, он оставлял свободными лишь несколько дорожек: одна из них, самая широкая и протоптанная, вела от ворот к парадному крыльцу, две другие соединяли кладовые, конюшню и мастерскую. В послеобеденное время двор пустовал, и большие соцветия снежинок опускались на сугробы и дорожки, словно стремясь однажды сравнять их, превратив в единое белоснежное полотно.
Далекий отзвук копыт метнулся по оконным рамам, отразившись мелкой дрожью в покрытых инеем стеклах — кто-то проезжал мимо, явно не жалея своего скакуна. Звуки затихли, а в следующее мгновение в воротах графского поместья показался темный силуэт. Неизвестный всадник размашистой рысью влетел во двор на сером поджаром жеребце. От шкуры животного валил пар, оно нетерпеливо и нервно потряхивало шеей. Остановившись возле крыльца, всадник спешился и протянул поводья подбежавшему конюху, попутно бросив ему несколько слов. На вновь прибывшем был теплый зимний плащ и кожаная шляпа, надежно скрывающая лицо. Выслушав ответ слуги, он коротко кивнул, осмотрелся по сторонам и неторопливо направился в дом.
— К тебе гости, — произнесла Аликс, наблюдая за происходящим. Она отвела в сторону тяжелую портьеру, внимательно рассматривая приезжего.
— Я никого не ждал, — развел руками старый граф.
Слегка прихрамывая при каждом шаге, путник размеренной походкой подошел к крыльцу. Вышедший навстречу дворецкий произнес пару фраз и вдруг отшатнулся, поменявшись в лице. Неожиданная тревога уколола сердце девушки, она поднялась с места, не отводя взгляда от происходящего во дворе. В образе гостя читалось что-то неясное, неправильное и… королева не могла описать всех чувств, выражавшихся в общем смятении. От внимания Абрахама не укрылось состояние дочери, и он невольно подался к ней.
— Все хорошо?
— Да, наверное…
Волнение Аликс передалось старику Ван Хельсингу, и оба обернулись к двери гостиной, словно ожидая оракула, грядущего с пророчеством о их судьбе. Растеклась тревожная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине и равномерным постукиванием маятника старинных часов. Вот-вот должны были доложить о незваном госте. Александра прислонилась спиной к подоконнику, оперевшись о него ладонями, и не сводила взгляда со входа в комнату.
В коридоре послышался шум и неясные, приглушенные вскрики. Скрипнув, двери гостиной широко отворились. Створки откинулись в стороны, коснувшись обитых бархатом стен. Первым вбежал донельзя обеспокоенный дворецкий. Сжимая в руках черные кожаные перчатки, он дрожащим голосом произнес:
— Ваше сиятельство… — и осекся, не в силах больше вымолвить ни слова.
Следом за ним неторопливо вошел гость. Непринужденно стянув с головы шляпу, он привычным до боли движением отбросил ее в глубокое кресло. Ослепительная улыбка играла на суровом, обветренном лице, веселые светло-карие глаза блестели от морозного воздуха и недавней верховой езды. Обведя взглядом гостиную, незнакомец задержал его на Абрахаме и его дочери.
Воздух в комнате помутнел и завился невидимыми, густыми спиралями. Звуки потеряли четкость, сплетаясь в неравномерный оглушительный звон, а перед глазами плясала пелена, вспыхивая отчего-то радужными оттенками. Аликс схватилась рукой за подоконник и подавила судорожный вздох. Комната поплыла, покачнулась, стены сомкнулись между собой и мгновенно разошлись, разгораясь яркими всполохами канделябров. Потолок посерел, став монохромным, и опустился.
— Аликс… — сквозь рассыпающееся на части сознание донесся приглушенный возглас отца, после чего все поглотила тишина.
— Разве так можно? — безмерно родной и любимый голос со слегка хрипловатым бархатным тембром резал слоеный туман беспамятства. — В твоем положении следует быть особенно осторожной!
— Подожди, Гэбриел, сейчас я прикажу подать воды.
Гэбриел… Гэбриел…
— Гэбриел! — собственный крик резанул по ушам, и девушка открыла глаза. Она лежала на диване, взволнованный отец обмахивал ее полотенцем, а рядом склонился незнакомец, во взгляде которого читалась нежность, смешанная с нотками беспокойства.
— Да, милая, это я, — ласково проговорил он и улыбнулся.
Мгновение назад казавшиеся чужими черты гостя словно потекли, складываясь в образ настолько близкий, что девушка не поверила своим глазам. Она протянула руку, касаясь его плеча — быть может, перед ней призрак или разум играет в настолько жестокие игры?
— Не может быть, — прошептала она, чувствуя под пальцами плотную ткань дорожного камзола.
— Прости, мне стоило предупредить вас, — засмеялся гость и погладил ее по волосам. — Просто захотелось сделать сюрприз.