Девлин сел. Колени их соприкоснулись. Оба тут же подобрали ноги, чтобы не беспокоить партнера. Слева от Девлина темнел океан, а прямо перед собой он мог видеть автомобильную стоянку. Но пока ничто не отвлекало его от любования очаровательной женщиной.
– Спасибо, что заказали столик. Мне это и в голову не пришло.
– Только местные жители знают, что по средам здесь не бывает свободных мест. У них есть средство заполнить зал.
– Что же это за средство?
– Второе горячее блюдо подается за полцены. Для парочек это очень удобно.
– И для одиноких обжор – тоже.
– Да, по всей вероятности. Здесь много толстых ребят, которым ничего не стоит проглотить два горячих. Вы когда-нибудь пробовали?
Девлин похлопал себя по плоскому животу.
– Вы намекаете на то, что я толстяк?
– Нет, конечно. Вы один из тех немногих, знакомых мне мужчин, у кого такая же хорошая фигура, как у меня.
Девлин оставил сомнительный комплимент без комментариев. Ленлани слегка повела плечами.
– Будем смотреть в лицо действительности. Не мы создавали собственное тело. Это лишь подарок судьбы, не более того. Но я стараюсь держать его в форме и пользуюсь на всю катушку.
– Похоже, что так оно и есть. – Девлин развернул меню и добавил: – Не пора ли нам накормить собственные тела, а?
Они начали выбирать еду и вино. Покончив с заказами, Ленлани спросила:
– С чего начнем?
– Начните с того, что должно нам помочь, что прольет хоть какой-то свет на случившееся.
Ленлани кивнула и приступила к рассказу. Во-первых, она сообщила о том, каким непростым было детство у нее и Билли. О проблемах, с которыми они сталкивались. Насколько близкими стали в итоге их отношения. Как она переживала и беспокоилась за Билли, когда тот пошел на войну. Чувствовала себя бессильной, растерянной, узнав, что он попал в плен. Терзалась и переживала, когда Билли начал деградировать, но не могла ничего изменить. Пожаловалась, что отец пытался решить его проблемы, приказав ей не соваться в это дело и дать Билли возможность самостоятельно справиться с трудностями. В конце концов, она уступила. А теперь проклинала и ненавидела себя за то, что тогда послушалась отца.
И все в том же духе. Чем больше они говорили, тем большее нетерпение испытывал Девлин. Вместо информации, которая помогла бы ему, пришлось выслушать долгое повествование, которое, как он предчувствовал, окончится нежелательной для него просьбой.
Пока она говорила, Девлин ел. Слушал. Смотрел на девушку. Потом принялся по старой привычке опытного агента осматривать помещение. Исподволь разглядывал посетителей. Считал официантов и официанток. Опять глядел на Ленлани. Для него было не важно то, о чем она говорила. Ему просто нравилось наблюдать за тем, как она это делает. Он получал удовольствие от того, что смотрел, как загорелые руки спутницы управляются с ножом и вилкой. Но чем больше она говорила, тем сильнее его охватывало раздражение. Иногда семья жертвы выдавала именно ту информацию, которая помогала развеять завесу таинственности, сопутствующую смерти близкого человека. В данном случае начинало казаться, что Чоу следовало послать не его, а толкового врача.
Наконец он вынужден был прервать ее рассказ. В монологе Ленлани звучало неподдельное горе. Смерть Билли оказалась для нее действительно тяжелым ударом и невосполнимой утратой. Но, к сожалению, она не предоставила никаких нужных и важных для расследования сведений.
Девлин обратил внимание, что на стоянке появилось несколько свободных мест, и перебил Ленлани.
– Послушайте, я оставил машину в запрещенном месте. А сейчас вижу – освободились места здесь. Позвольте, я перегоню ее, пока вы закончите ужин. А к тому времени, как подадут кофе, я вернусь.
Ленлани казалась немного удивленной и обиженной, но согласилась.
– Ах, да, конечно. Пожалуйста, идите.
– Я скоро вернусь.
Девлин встал из-за стола и вышел на улицу, облегченно вздохнув от того, что избавился от тягостной обязанности исповедника. Уже выйдя, он осознал, насколько сильным было внутреннее напряжение. Девлин с трудом разжал стиснутые в кулаки пальцы.
– Черт! – пробормотал он и встряхнул кистями.
Почему, черт возьми, эти люди на него так действуют? Да, он понимал, что в подобных случаях всегда следует посетить семью и выслушать все, что ему расскажут. Иногда, просто внимательно выслушав людей, удавалось все расставить на свои места. Становилось понятно, что произошло, почему и как. Оставалось лишь пожать руки, попытаться успокоить, утешить и как можно скорее исчезнуть. Но Ленлани и ее отец пребывали в каком-то странном состоянии одновременно неподдельного горя и бессильной ярости. Девлин не понимал, почему он мог, общаясь с ними, только яростно спорить или пассивно внимать продолжительным излияниям. Он просто-напросто не желал больше слушать то, что они говорят о Билли. Они говорили о герое его юности. Неважно, если он даже и идеализировал его по юношеской наивности, если делал из него некую икону. Все равно, это был тот самый Билли Крэнстон, который на прощанье вдруг назвал его воином, посеял в душе надежду, что с Девлином все будет в порядке. А теперь ему говорили о другом человеке, таким он не мог себе представить Билли. Неужели он мог забиться в темный угол джунглей и сдаться? Такие разговоры пугали Девлина. Пугало то, что ужасная смерть друга его юности казалась ему капитуляцией не перед каким-то конкретным врагом, а перед целой армией врагов, которых он, Джек Девлин, не сможет обнаружить, разоблачить, заставить заплатить за убийство кумира, которому он поклонялся столько лет.
Девлин понимал, будь он один, имей право выбирать, то больше всего на свете ему хотелось бы сбежать. Сбежать от Чоу, от семьи Билли, от страшных фотографий из джунглей, бежать без оглядки. Но он также понимал, что побег от действительности невозможен. С каждым шагом, удаляясь от ресторана, он ощущал решимость вернуться назад. Каждый шаг наполнял его желанием вернуться не для того, чтобы снова выслушивать исповедь Ленлани, а для того, чтобы просто и открыто взглянуть ей в глаза. Вернуться и вступить в единоборство с этой необычайно красивой женщиной и любой ценой выяснить, что же, собственно, она от него хочет. Что кроется за всем этим дерьмом. Выяснить точно, действительно ли она что-то знает или не знает ни черта. Так или иначе, этого разговора им не избежать.
Сделав, наконец, подобное заключение, он должен был тут же забыть все свои философские рассуждения и насторожиться. Дойдя по шоссе к уединенной стоянке своей машины, он заметил двух мужчин. Они стояли с двух сторон возле его автомобиля. Видимо, только выбрались из разбитого, покрытого пятнами ржавчины «шеви», кое-как припаркованного неподалеку.
В то же мгновение и они его заметили. Оба двинулись в его сторону и остановились перед багажником автомобиля, словно бы преграждая Девлину дорогу. Они пока что просто стояли и смотрели, как он приближается. Оба оказались грузными, с мощными формами, по-видимому, островитяне. Несомненно, из тех, кто привык прокладывать себе дорогу прямо по курсу к назначенной цели, никуда не сворачивая.
На самом здоровом были только грязные продранные шорты. Тяжелые руки и жирные ляжки украшала грубая татуировка. Он смотрел на Девлина злыми, налитыми кровью глазами, поигрывал монтировкой, зажатой в руке. У второго были длинные волосы, всклокоченная борода, толстые губы на рябой физиономии. В руке он держал нож с шестидюймовым лезвием.
Видимо, налетчики ждали, что Девлин просто повернется и даст стрекача, а они спокойно возьмут из машины все, что им надо. Или сделают то, за чем пришли на этот пятачок. Но он, конечно, не собирался отступать. К чему предоставлять наглецам подобное удовольствие. За время, проведенное на островах, ему надоело отворачиваться от проблем. Поэтому он пошел прямо на мужчин и остановился футах в восьми от них.