Мысль о предстоящем настоящем разговоре со Стивом Рэйли отдалась в животе так, будто я сделала 200 приседаний.
— Думаю, что он хороший парень, потому что до сих пор не нашла ничего плохого про него. Ни реабилитации, ни раскуроченных отельных номеров, ни отслеживание времени обслуживания по мобильнику. Единственный компромат — любовный треугольник между ним, Эсме и Карли.
— Он достоин большего, чем Эсме. — сказала я, как будто это то, что могут решать зрители. — Разве в истории Робина Гуда сказано, что девица Мэрион должна быть тупой блондинкой?
— Может она совсем не тупая в нормальной жизни. Она лучше, чем Карли. Я про то, что Карли бросила Стива, и я не понимаю, почему она сочинила все эти грустные песни о любви, которые, как говорят, написаны о нем. Кто-то с ником «Самый_ярый_фанат_Стива» пишет в своем блоге: «Карли стоит повзрослеть и двигаться по жизни дальше».
Мэдисон застучала пальцами по клавиатуре.
— Хочу это прокомментировать.
Мэдисон также приспичило оставить комментарии на сайте, где сравнивали, кто красивее: Эсме или Карли— она проголосовала за Карли. И оставила очень длинный комментарий (эссе из пяти параграфов) в чьем–то блоге, где обсуждали, обречены ли отношения знаменитостей на провал. По ее мнению, да, обречены.
Потом она сказала:
— О, что-то интересненькое.
И затихла на раздражающе долгое время, пока читала.
— Что ты нашла? — наконец, спросила я.
— Он судился со своими родителями. Запросил полную дееспособность в шестнадцать лет. Он добился постановления суда, запрещающего его родителям тратить его деньги. Вот тебе и благодарность. Как будто не эти люди дали ему жизнь.
Надеюсь, все было не так ужасно, как звучало. Как этот парень сможет понять, что я чувствую к своему брату, если он не заботится о своей семье?
Мэдисон убрала ноутбук и наклонилась к переднему сиденью.
— Итак, как ты собираешься выследить Стива Рэйли? Ведь нам не дадут просто так пройти на съемочную площадку, чтобы поговорить с ним.
— Мы подождем, пока он закончит, и проследуем за ним, куда бы он ни направился. — Сказала я.
Она покачала головой.
— Я прочитала в одном из блогов, что звезды ездят в машинах с водителями и тонированными стеклами. Так что, возможно, мы начнем следить за тем толстяком, который играет Братца Тука.
— Ладно, — я медленно вздохнула. — План «Б». Мы прокрадемся на съёмочную площадку.
Долгая пауза.
— Прокрадемся на съёмочную площадку? Да она кишит охранниками.
— Нам нужен только хороший предлог, чтобы пройти через них.
Мэдисон недоверчиво проворчала:
— Хороший предлог? Нам семнадцать лет, какие дела у нас могут быть на съёмках?
— Ой, да ладно. Папка для бумаг и целеустремленный взгляд — вот пропуск в большинство мест.
Мэдисон повернулась и посмотрела на меня, она наклонила голову в оценивающем жесте. И медленным, расчетливым голосом сказала:
— Полагаю, ты сойдешь за старлетку. Вокруг тебя аура роковой женщины. Будто ты разрушаешь мужские фантазии в свободное время.
Я не ответила. Я никогда не собиралась ничего разрушать. По правде говоря, мой бывший парень Ник бросил меня, хотя я знаю, что сама довела его до этого. У нас всё было хорошо, пока у Джереми не диагностировали рак. В один момент я превратилась из веселой подружки в женщину–инквизитора. Ночь за ночью я терзала его вопросом, почему Бог допустил это. Ник пытался придумать ответы и утешения, но я не принимала их. После того, как я камня на камне не оставила от его попытки отстоять божественную природу, он сдался.
— Хорошо, пусть будет по–твоему. Бога не существует.
Это ещё больше меня возмутило.
— Так ты считаешь, что жизнь — это какая–то космическая случайность? Все, что мы чувствуем, думаем и делаем, не имеет смысла? Если мой брат умрет, то всё, кем он был, просто угаснет?
Ник устало посмотрел на меня, поднял руки вверх, показывая, что подождал достаточно долго, чтобы получить ниспадающие ответы. Он тихонько покачал головой и стал говорить тоном исповедующегося.
— Я так больше не могу, Анника. Не могу. Слушай, я сожалею о твоем брате. Честно. Но ты не хочешь плакать у меня на плече, ты хочешь на кого–то орать, и я устал от этого.
Конечно, он был прав. Поэтому с тех пор я ни с кем не встречалась. Я стала похожа на разбитое стекло. Хрупкая, несовершенная и ранящая всех, кто ко мне прикасается. Я могла притворяться в школе, улыбаясь, чтобы скрыть онемение, но у меня не получалось болтать о пустяках с парнем.