Когда для Мэри-Энн стал очевидным тот факт, что Аллен и Лиам начали видеть в ней не только друга? Возможно, в день её рождения, на который Аллен, уехав по делам, не сумел попасть, и они с Конроем остались вдвоём? Тогда Лиам с аппетитом ел торт, запивая его вином и рассказывая что-то смешное, а она выдувала мыльные пузыри, подпевала популярным в то время песням и безудержно веселилась.
Это было десять лет тому назад.
Когда Лиам ушёл, Мэри-Энн открыла его подарок, который не успела распаковать при нём, и некоторое время с удивлением смотрела на приложенную к подарку (фотоаппарату той модели, о которой она давно мечтала) открытку. Вернее, на слова, что были написаны там. «Мэри-Энн, моему своенравному ангелу».
Лиам никогда так её раньше не называл.
Новый совершенно неожиданный сюрприз преподнёс ей Аллен. Опоздав ко дню рождения, он приехал через два дня и тут же потащил Мэри-Энн гулять, даже устроил пикник на берегу моря. Она была несколько удивлена тем фактом, что Лиам не был приглашён, но Аллен пробормотал, что у друга появились дела.
Вручив ей целый пакет разнообразных небольших подарков, напоминавший о Рождестве и Санта-Клаусе, Аллен вдруг начал рассказывать Мэри-Энн о том, как скучал по ней, находясь в Дублине. «Только по мне? — со смехом ответила она, бросая недоеденные куски пирога чайкам. — А по Лиаму?». «По тебе я скучал по-другому», — с неожиданной для него серьёзностью произнёс Аллен, и Мэри-Энн, будто испугавшись, поднялась и пошла вдоль берега.
После этого Мэри-Энн задумалась о происходящем. Она понимала, что отношения между взрослыми людьми не всегда остаются такими же, как между детьми и подростками, и предполагала, что многое может измениться. Но Мэри-Энн никак не ожидала от лучших друзей детства подобного мужского интереса и не знала, как на это реагировать, учитывая, что её никак нельзя было назвать опытной в той сфере жизни, которая относилась к романтическим отношениям между людьми.
Если подумать, они нравились ей оба, но далеко не только за общие воспоминания. Аллен с его неудержимой энергией, громким заразительным смехом, неистощимой изобретательной фантазией. И Лиам — такой надёжный, искренний, внимательный. Они оба были молоды и привлекательны. Оба стремились жить полной жизнью и любили путешествия. Оба умели быть щедрыми и великодушными. Им обоим был дорог этот город.
Они оба… любили её? «Но что будет, если они поставят меня перед выбором? — спрашивала себя Мэри-Энн, глядя в выходящее на море окно её спальни в старом родительском доме. — Что будет, если они захотят, чтобы я выбрала кого-то одного из них?».
После этих пока ещё робких намёков и Аллен, и Лиам, будто соревнуясь между собой, начали ухаживать за ней куда активнее, чем кто-либо другой, включая Томаса в Сиэтле. Мэри-Энн довольно редко ощущала растерянность, но сейчас чувствовала именно это. Ей оставалось только гадать, когда и как именно они оба поняли, что стали соперниками, но быть камнем преткновения в ставших напряжёнными отношениях между лучшими друзьями оказалось не очень приятно.
Аллен и Мэри-Энн начали официально считаться парой почти перед самым отъездом Лиама в Бодмин, где он должен был приступить к работе преподавателя в колледже. Позже Мэри-Энн пыталась ответить себе на вопрос, в самом ли деле тогда полюбила Аллена, и, если любила, то почему ей так нелегко и больно было прощаться с Лиамом. Он уезжал не на другой материк, оставался в Корнуолле, даже смирился с её выбором и перестал враждовать с Алленом, снова став его другом. Но, обнимая Лиама на прощание, Мэри-Энн чувствовала себя так, будто предаёт кого-то из них. Возможно, саму себя.
Когда Аллену приходилось по делам уехать в Дублин, она оставалась в Пензансе, где устроилась работать в туристическое агентство. Ей нравилась такая работа. В будущем Мэри-Энн представляла себя владелицей собственной туристической фирмы.
С Лиамом они обычно виделись, когда он приезжал в Пензанс к родственникам, но и сама Мэри-Энн иногда навещала его в Бодмине. Однажды она приехала к нему, когда была зла на Аллена. Тот пообещал возвратиться из Ирландии пораньше, но, учитывая почти полное отсутствие у него присущей Лиаму обязательности, не вернулся, и, разозлившись, Мэри-Энн отправилась в Бодмин на все выходные.
Тогда они пошли в бар, где выпили чуть больше, чем следовало бы, и позже, обнаружив, что целует Лиама в квартире, где жил Конрой, Мэри-Энн не остановилась. Ей хотелось большего. Уж неизвестно, алкоголь тому стал виной или что-то ещё, но её пальцы уже расстёгивали пуговицы мужской рубашки, касались горячей кожи, а губы прижимались к его губам. В те минуты она чувствовала себя настоящей соблазнительницей, чего с ней практически никогда не случалось прежде. Мысли о другом мужчине, с которым её связывали отношения, почти полностью выветрились из головы под влиянием всего происходящего.