Усмехнувшись, Ноэль поставила чашку снова на столик.
— А вот и неправда.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что ты по натуре не способен обидеть такое беспомощное и милое существо, как Сотиз.
— Значит, ты думаешь, ты меня уже изучила вдоль и поперек? — насмешливо спросил Колби.
— Нет, но это я знаю точно. Ну признайся, что я права. Ты не собирался от него избавиться. Он такой милый и доверчивый. И, кстати, уж признайся, что Сотиз начинает тебе нравиться.
— Вот уж нет! — Он энергично покачал головой. — Ни в коей мере.
Ноэль схватила подушку и ударила ею Колби.
— Признавайся!
Он, смеясь, увернулся.
— Нет.
Она нанесла новый удар.
— Признавайся!
На звуки перепалки примчался Сотиз. Вскарабкавшись на постель, он немедленно включился в потеху — принялся прыгать и лаять во нею мочь на Колби.
Ноэль вытерла выступившие от смеха слезы и снова взмахнула подушкой.
— Эй, — возмутился Колби, не переставая смеяться. — Так нечестно! Двое на одного, да?
— Он думает, что ты меня обижаешь, и старается меня защитить.
— Тогда тебе не позавидуешь. Эта пигалица не может защитить тебя даже от москита!
Увернувшись от очередного удара, Колби схватил Ноэль за талию и опрокинул на постель, тут же повалившись сверху. Яростно лая, ему на спину запрыгнул Сотиз.
— Отзови свою собаку, — сказал он, щекоча ее.
От смеха она едва могла говорить. Сотиз, кружился и подпрыгивал, царапал рубашку Колби коготками, лай его звучал зло и визгливо.
— Не отзову, пока не скажешь, что он тебе нравится.
— Ладно, нравится… как шило в одном месте!
От смеха у нее заболели бока. Ноэль вытерла слезы и постаралась восстановить дыхание.
— Фас, Сотиз!
Сотиз прыгнул на плечо Колби, чем вызвал у Ноэль новый приступ смеха.
Колби снял песика и спустил его на пол. Сотиз немедленно вскарабкался обратно и возобновил свои атаки.
Ноэль застыла, внезапно осознав, что простыня больше не прикрывает ее. Она лежала под Колби обнаженная, и тело ее откликнулось на его близость, вызывая в памяти долгие ночные часы, когда они занимались любовью.
Он смотрел на нее сверху, в его глазах появились уже знакомые ей жаркие темные всполохи.
— Мы кончили играть?
— Сотиз, — пробормотала она, — хватит.
Сотиз немедленно затих и сел, переводя взгляд с одного на другого, глазки его сверкали от возбуждения. Судя по всему, веселая возня пришлась ему по вкусу.
Ноэль продолжала смотреть на Колби, завороженная полыхавшим в глубине его глаз огнем.
— Мне пора вставать и идти на работу.
Он покачал головой.
— Я же тебе сказал. Еще рано.
— Но я…
Колби поймал ее губы и повлек Ноэль за собой в глубину страстного жаркого поцелуя, который заставил кипеть кровь в ее жилах. Приподняв бедра, она выгнулась дугой, чувствуя, что за прошедшую ночь это движение стало для нее естественным. Она была податливой, влажной, ждущей, а ведь он всего только поцеловал ее…
Ей в щеку ткнулся холодный мокрый нос.
Прервав поцелуй, Ноэль повернула голову и посмотрела в большие карие глаза Сотиза.
— Скажи ему, чтобы не мешал. Нам нужно уединение, — пробормотал Колби, прижимаясь губами к ее шее.
— Сотиз, уйди. На место!
Сотиз нежно лизнул ее в щеку и соскочил с постели. Ноэль услышала, как, направляясь в другую комнату, песик стучит коготками по деревянному полу.
А потом, не говоря больше ни слова и не успев ни о чем подумать, она обняла Колби и прильнула к его губам.
Глава 8
Джинсы и майка? Слаксы и рубашка? Колби стоял в центре своей гардеробной, тупо уставившись на три длинные вешалки вдоль стен, заполненные его одеждой. Обычно утром он не тратил и двух секунд на выбор одежды, но сегодняшнее утро было особенным.
Из соседней комнаты доносился приглушенный звук падающей воды. Ноэль принимала душ. Он ясно представил себе, как выглядит ее гибкое шелковистое тело под струями воды. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы подавить в себе желание немедленно присоединиться к ней.
Чуть раньше он все никак не мог отпустить ее. Он растягивал удовольствие от занятия любовью, мучительно откладывая кульминацию, пока они оба чуть не сошли с ума. А затем, после казавшегося бесконечным промежутка времени, неожиданно наступил мощный финал, несущий с собой освобождение, восторг и новый приступ желания. При одном воспоминании об этом Колби снова напрягся и почувствовал тяжесть в теле.