Ее давно так не обнимали. Они кружились, как сталкивающиеся галактики, музыка уносилась ввысь, разгоряченная толпа жаждала кульминации и дождалась. Керри заключил партнершу в свои объятия и, глядя на вытянувшиеся в ожидании поцелуя губы, облизал сверху донизу вспотевшее лицо партнерши, после чего уставился на нее, как счастливый щенок. Равнодушных не осталось: карикатура на любовь пробудила в душе каждого, в том числе и самого Керри, тоску по ее подлинной версии.
Когда Керри вернулся домой, в Брентвуд, бесшабашная веселость слетела с его знаменитого лица, уступив место апатии и усталости.
Фильм жил в сознании зрителей недолго.
Словно по неведомым законам человеческого и коммерческого взаимодействия вместе с фильмом растворялся и дух Керри. Он страдал от одиночества. Он страстно хотел, чтобы фиглярство с королевой химчисток уступило место настоящей любви. Керри достал из бумажника подарок – ваучер на десять бесплатных глажек рубашек, и мозг, напомнив про последнее серьезное увлечение, включил режим самокопания: «Вот если бы мы с Рене Зеллвегер…» Рене променяла Керри на тореадора Моранте де ла Пуэбла. Валяясь на кровати перед телевизором, Джим понял, что эта рана в сердце еще не зажила. Посмотрев Engineering the Reich с Вернером фон Брауном, который занимался преодолением звукового барьера в рамках подготовки программы «Аполлон», Керри переключился на Vietnam Reunions в HD, где безногий американец обнимал беззубого вьетнамца на холме в джунглях, укравших молодость у них обоих.
Керри перескакивал с канала на канал, пока один из триллионов синапсов его мозга не загорелся ярче других и не потребовал остановиться на «Оксане» на TNT. Там-то Керри и увидел актрису из списка C, а может быть даже и D, – Джорджи Дебушер, которая вжилась в образ русской убийцы настолько, насколько позволяли ее скромные таланты. Героиня Джорджи пытала киргизского торговца оружием на явочной квартире в Бухаресте, куда заманила его обещаниями жаркого секса. Она накачала жертву наркотиками и связала, а когда тот пришел в себя, потребовала лекарство от плотоядного вируса, грозившего свести на нет планы ее героини. Мужчина ответил, что вирус мутирует слишком быстро и он ничем не может ей помочь. Тогда она воткнула дрель ему в бедро, после чего прикончила ударом дзюдо по носу.
Подсознание Керри в момент этого чудовищного акта насилия разглядело в глазах Джорджи глаза его матери Кэтлин, в ее коже – кожу матери, в ее носе – нос матери, отчего сознание, не замечая ошибки, наполнилось простодушным сладостным восторгом.
Детство запомнилось попытками обожаемого отца Перси справиться с финансовыми проблемами. Терпение отца росло прямо пропорционально их погружению в нищету. Кэтлин, искренне уверенная, что ей осталось недолго, словно воплощала деградацию их семьи.
– Врачи говорят, мой мозг разрушается с бешеной скоростью! – могла заявить она за обедом, и юный Джим содрогался от ужаса.
Он боялся вернуться из школы и обнаружить мать на полу без мозгов. Врачи выписали ей кодеин и нембутал. Как и многие, она попала в зависимость от обезболивающих. Чтобы поднять матери настроение, Керри придумывал для нее свои первые юмористические номера: худощавый семилетний мальчик входил в ее спальню в одних трусах и изображал атакующего богомола – вращал головой, размахивал клешнями. Мать смеялась, забыв о боли, которая со временем только усиливалась.
Спустя десятилетия обезболивающие сделали свое дело. Мать лежала на диване, скованная артритом, и дымила как паровоз. Керри перевез родителей, постаревших, без копейки в кармане, к себе в Северный Голливуд. Однажды, вернувшись домой со съемок в своем первом телесериале NBC «The Duck Factory», Керри обнаружил спящую младенческим сном мать и тлеющие в подушках окурки. Проект вскоре закрыли, и Керри лишился единственного источника дохода. Родителям пришлось вернуться в Канаду. Мучительное решение, но, по крайней мере, там они могли рассчитывать на бесплатную помощь в случае болезни. Керри пообещал высылать деньги.