– А как же Эндрю? Я просто не могу поверить, что ты можешь так поступить.
Она встала с кровати и стала ходить по спальне, испытывая то сомнение, то бешенство.
– Ну и что такого? Познакомлюсь с ним на Рождество.
– Вот как? А может, ты опять поедешь кататься на лыжах?
– Смотря какой будет снег.
Она уставилась на него в полном изумлении. Мужчина, который на протяжении последних восьми месяцев говорил, что любит ее, и наконец ее убедил, несмотря на один загул, теперь собирался кататься на лыжах вместо того, чтобы остаться дома в День благодарения и познакомиться с ее сыном. Что у него, в конце концов, была за голова и что за сердце! Она опять вернулась к тому же вопросу: что он за человек?
– Ты знаешь, как это для меня важно?
– Я думаю, что это глупо.
У Джастина не было заметно даже сожаления. Он совершенно спокойно относился к своим намерениям, и ей опять вспомнилось предупреждение Говарда о том, что все актеры – это эгоистичные дети. Он был прав во всем, даже относительно слез в конце фильма. Может, и в этом вопросе он тоже был прав.
– Это не глупо, черт побери. Ты намерен на мне жениться, но не можешь заставить себя даже познакомиться с моим единственным сыном. Ты не пожелал лететь со мной на восток в сентябре, и теперь такое.
Дафна смотрела на него с яростным изумлением, но за яростью скрывалась безмерная обида. Он не хотел того, чего хотела в жизни она, но что было гораздо важнее – он не хотел Эндрю. Теперь она в этом не сомневалась, и это все меняло в их отношениях.
– Мне надо подумать, Дафф.
Он стал вдруг очень тихим.
– О чем? – Дафна удивилась. Такое она слышала от него впервые.
– О нас с тобой.
– Может, что-то не так?
– Да нет. Но это громадная ответственность. Я никогда не был женат, и, прежде чем связать себя навсегда, мне нужно побыть одному.
Это звучало почти убедительно, но не до конца, и на нее не подействовало.
– Знаешь, это не отговорка. Ты что, не можешь подождать до следующей недели?
– Думаю, что нет.
– Почему?
– Потому что я сомневаюсь в том, что готов познакомиться с твоим сыном.
Это было больно, но честно.
– Я не знаю, что сказать глухому ребенку.
– Для начала скажи «привет».
Взгляд Дафны был холодным, оскорбленным и пустым. Ей надоели его неврастенические выходки по поводу Эндрю. А может, Эндрю был только предлогом? Может, на самом деле она ему была не нужна? Может, ему никто не был нужен, кроме официанток и начинающих актрис? Может, только им он и годился? В ее глазах он вдруг стал уменьшаться до пугающих размеров, как шарик, в котором проделали дырку.
– Я даже не знаю, как с ним говорить, киска. Я видел таких людей, они меня раздражали.
– Он читает по губам и умеет говорить.
– Но не как нормальный человек.
Она вдруг возненавидела его за то, что он говорил, повернулась к нему спиной и стала смотреть в окно. Теперь она могла думать только об Эндрю. Этот же человек ее совершенно не интересовал. Ей нужен был только ее сын и больше никто. Она повернулась к Джастину: – Ладно, не беспокойся, поезжай.
– Я знал, что ты поймешь.
Он очень обрадовался, и Дафна удивленно покачала головой. Он вообще не понял ее чувств. Ни разочарования, ни ненависти, ни обиды, которые сам только что в ней вызвал.
И вдруг ей пришел в голову один вопрос:
– А когда у тебя возник этот план?
Он наконец несколько смутился, но не очень сильно.
– Пару дней назад.
Она смерила его долгим пристальным взглядом:
– И ты мне не сказал?
Он покачал головой.
– Ты мерзавец. – Дафна хлопнула дверью спальни и ночь провела в комнате Барбары, которой та больше не пользовалась. Барбара переехала к Тому и каждый день приходила, как бывало в Нью-Йорке.
На следующее утро Дафна встала, когда услышала, что Джастин готовит завтрак, пришла на кухню и нашла его уже одетым. Она села и пристально посмотрела на него, в то время как он наливал ей и себе кофе. Он держался непринужденно, и Дафна смотрела на него и не верила своим глазам.
– Знаешь, я просто не могу поверить, что ты так поступишь.
– Не надо делать из этого целую историю, Дафф. Не так уж это важно.
– Для меня важно.
И она знала, что для других это тоже покажется важным. Как она должна была объяснять его исчезновение? День благодарения – это для него скучно и он поехал кататься на лыжах? Дафна вдруг подумала, что правильно поступила, не сказав ничего Эндрю. Она собиралась побеседовать с ним по пути домой из аэропорта. Но теперь этого не надо будет делать. Их знакомство откладывалось до Рождества, если Джастин опять куда-нибудь не исчезнет. Дафна начинала сомневаться насчет него, и, когда она смотрела, как он ест яичницу с тостом, ей пришли в голову нехорошие мысли.
– Ты едешь один?
– Странный вопрос. – Он не поднимал глаз от тарелки.
– Как раз подходящий, Джастин. Ты ведь странный человек.
Он посмотрел на Дафну и увидел в ее глазах что-то нехорошее. Она не просто сердилась на него, она была злой. И искала, в чем бы его еще обвинить. Его это очень удивило. Он не понимал, как глубоко он ее обидел. Отвергая Эндрю, он отверг ее. Это было хуже, но он этого не понимал.
– Да, я еду один. Я же сказал тебе, мне требуется время, чтобы в горах все обдумать.
– Мне тоже требуется время, чтобы подумать.
– О чем? – Он был в самом деле удивлен.
– О тебе. – Дафна вздохнула. – Если ты не намерен сделать усилие, чтобы познакомиться с Эндрю, толку из этого не получится.
Не говоря уже о том, что, если он будет убегать и делать то, что ему нравится всегда, когда ему этого захочется, ей это тоже совершенно не подходило. Во время съемок они были слишком заняты работой, но теперь стали выступать наружу новые черты его характера. Черты, с которыми она вряд ли могла бы смириться. Временами он подолгу где-то пропадал, но там, куда он якобы шел, его никогда не оказывалось, и проявлял небрежность и бесшабашность во всем, а Дафне говорил, что только этим он может уравновесить дисциплинированность и напряжение, которые требовались во время работы. Она придумывала для него оправдания, но теперь ей это надоело.
Он пытался поцеловать ее на прощание, но Дафна отвернулась. И когда приехала Барбара, то нашла Дафну в кабинете, погруженную в раздумья. Казалось, что Дафна мыслями далеко-далеко, и Барбаре пришлось к ней обращаться дважды, прежде чем та ее услышала.
– Я только что купила индейку. Ты такую огромную и не видела.
Она улыбнулась. Но ответа поначалу не последовало, и лишь потом Дафна, казалось, заставила себя вернуться к действительности.
– Привет, Барб.
– Ты где-то витаешь. Уже обдумываешь новую книгу?
– Что-то в этом роде.
Но Барбара давно не видела ее такой отсутствующей и отрешенной.
– А где Джастин?
– Его нет.
Дафна не решилась ей сказать сразу, но перед отъездом в аэропорт за Эндрю подумала, что сделать это необходимо. Невозможно было это вечно скрывать, да и зачем? Она не обязана была заботиться о его репутации.
– Барб, Джастина не будет на праздничном обеде, – сказала Дафна с мрачным видом.
– Не будет? – Барбара словно бы не поняла. – Вы что, поссорились?
– Вроде бы. После того как он сказал мне, что едет на неделю кататься на лыжах, вместо того чтобы праздновать дома День благодарения.
– Ты шутишь?
– Нет. И не хочу это обсуждать.
И, посмотрев на ее лицо, Барбара поняла, что Дафна говорит серьезно. А потом Дафна закрылась в своем кабинете и не выходила из него до самого отъезда в аэропорт.
Дафна ехала в аэропорт одна, с угрюмым выражением лица. Она поставила машину на стоянку и направилась к выходу для прилетающих пассажиров, а мысли ее все время вертелись вокруг Джастина. Он преспокойно отправился заниматься своими делами, тем, что ему хотелось, нисколько не беспокоясь о том, что было важно для нее. И уже объявили о посадке самолета, на котором летел Эндрю, и самолет подруливал к месту высадки пассажиров, а Дафна снова и снова проигрывала в памяти разговор с Джастином. Но затем все мысли о Джастине исчезли, словно он больше не был важен, и вся эта история отодвинулась на задний план. Теперь важен был только Эндрю.