Создавая в виде образа русского профессионального революционера — образ русского сверхчеловека коммунистического будущего всей планеты, Чернышевский, очень сильно опередил свое время. Но, при этом, будучи первым в мире, создателем этого образа характерные свойства людей этого типа, он сумел дать ему определение и показать характерные черты с максимально возможной для его времени полнотой:: «Мало их, но ими расцветает жизнь всех; без них она заглохла бы, прокисла бы; мало их, но они дают всем людям дышать, без них люди задохнулись бы. Велика масса честных и добрых людей, а таких людей мало; но они в ней — теин в чаю, букет в благородном вине; от них её сила и аромат; это цвет лучших людей, это двигатели двигателей, это соль соли земли».
В образе Рахметова, автор во — первых, показывает процесс становления революционера, расчленяя жизненный путь Рахметова на три стадии: теоретическая подготовка, практическое приобщение к жизни народа и переход к профессиональной революционной деятельности.
Во — вторых, на всех этапах своей жизни Рахметов действует с полной самоотдачей, с абсолютным напряжением духовных и физических сил. Он проходит поистине богатырскую закалку и в умственных занятиях, и в практической жизни, где в течение нескольких лет исполняет тяжелую физическую работу, закаляет себя физической работой, ведет самый суровый образ жизни. Он наблюдает жизнь людей не со стороны, он сам работает пахарем, плотником, бурлаком.
Чернышевский сознательно преувеличивает спартанские, аскетические начала в поведении своего главного героя, дабы подчеркнуть, что — это, человек идеи в самом высоком смысле этого слова. Мечта о революции для этого человека «особой породы» была руководством к действию и ориентиром всей его личной жизни. Поэтому, в романе Рахметов является рыцарем без страха и упрека, с непреклонной волей к борьбе, с нравственными идеалами, благородством человека, который выкован из стали. Но, при этом «человек, очень, замечательной, глубокой учености». Таких людей, как он, немного: «Я встретил, — отмечал Чернышевский, — до сих пор только восемь образцов этой породы (в том числе двух женщин)».
В связи с этим, Чернышевский сознательно преувеличивает спартанские, аскетические начала в поведении своего героя. Ведь, нелегок путь, по которому он идет, но он богат и определёнными радостями. «Мы требуем для людей полного наслаждения жизнью, мы должны своею жизнью свидетельствовать, что мы требуем этого не для удовлетворения своим личным страстям, не для себя лично, а для человека вообще, что мы говорим только по принципу, а не по пристрастию, по убеждению, а не по личной надобности».
Понимая то, что сила вождя революции зависит от близости к народу, Рахметов создал себе лучшие условия для личного изучения жизни трудящихся. Для этого он пешком исходил всю Россию, был пильщиков, дровосек, каменщики, вместе с бродягами тянул баржи по Волге, а также спал на гвоздях и отказывался от хорошей пищи, хотя и мог себе, это позволить. Он заранее закаляет свою волю и тело, приучает себя переносить физические страдания, отказывается от всякой роскоши, ведёт жизнь аскета.
Однако рахметовский аскетизм, нельзя путать с так называемой «жертвенностью» или простым самоограничением. Он принадлежит к той породе людей, для которых великое общее дело исторического масштаба и значимости стало высшей потребностью, высшим смыслом существования. В отказе Рахметова от любви не чувствуется никакого признака сожаления, ибо рахметовский «разумный эгоизм», намного масштабнее и полнее обычного эгоизма обычных людей. «Нет, нужно личное дело, необходимое дело, от которого зависела бы собственная жизнь, которое… для всей моей судьбы было бы важнее всех моих увлечений страстью. Как отмечает по этому поводу автор: «У него, дел была бездна, и все дела, не касавшиеся лично до него; личных дел у него не было, это все знали»
Постоянно, расширяет свой интеллект, но при этом читает далеко не всё. Чернышевский писал об этом, следующее: «Читает Рахметов только «самобытные» сочинения, и это потому, что, по его мнению, «по каждому предмету капитальных сочинений очень немного; во всех остальных только повторяется, разжижается, портится то, что всё гораздо полнее и яснее заключено в этих немногих сочинениях. Надобно читать только их; всякое другое чтение — только напрасная трата времени».