– Это глупо, но я все время находился под впечатлением, что ты все еще в депрессии и, наверное, нуждаешься во мне. Ты переоценила свои силы, Глория, и не настолько умна, как тебе кажется. Ты больше никогда меня не одурачишь и не удерешь от меня, это я тебе обещаю.
– Ах, я прямо прыгаю от восторга, – парировала она, – особенно зная, как ты умеешь держать слово. – Имея в виду нарушенный им брачный обет, она хотела побольше уязвить его. – С моим паспортом я могла бы через несколько недель быть дома, свободная и богатая.
Она презирала себя за то, что он затащил ее в свою постель, и сейчас Глория ненавидела свое предательское тело, которое трепетало от его прикосновений.
Чейз гордо поднял голову.
– Ты, конечно, не могла не напомнить мне об этом. Но теперь все будет по-другому. У меня хватит денег, чтобы прожить сто жизней, чтобы удовлетворить даже тебя, и, бог даст, я сумею убедиться, что и ты расплатишься со мною сполна, дорогая, – с иронией заметил он. – После сегодняшнего утра мне не кажется, что наше примирение тебе не по душе.
Она в испуге уставилась на него. Дыхание стало прерывистым, а ноги начали подкашиваться.
– Нет, ты этого не сделаешь! – отчаянно крикнула Глория.
– Сделаю, – прошипел Чейз. – Я могу делать с тобой все, что захочу, моя менее чем любящая жена.
– Ненавижу тебя! – Она попыталась вывернуться, когда он сильно обнял ее, колотя его куда попало сжатым кулачком.
– Что ж, я дам тебе повод, – резко сказал он и так прижался к ее рту своими твердыми губами, что ей стало больно.
У нее закружилась голова, и она покорно уступила его свирепому натиску. Вдруг Чейз резко отстранился от нее.
– Что за черт, Мария? – проворчал он, и Глория, стараясь успокоиться, глубоко вздохнула.
Тяжело дыша, она опустилась на кушетку. Трясущимися пальцами ощупала свои распухшие губы. Чейз взглянул на нее и нахмурил брови, заметив ее жест.
– Ты не сможешь снова так легко выкинуть меня из своей жизни, не забывай об этом, – грубо констатировал он и, повернувшись, направился туда, где Мария накрыла на стол. Глория слышала, как он сказал: – Подождите с едой пятнадцать минут, Мария, – и скрылся в доме.
Вернувшись на террасу пять минут спустя и распорядившись подавать обед, он кратко скомандовал ей:
– Садись и ешь.
Чейз подвинул ей стул, и Глория последовала приглашению. Он успел переодеться в темные летние брюки и белую рубашку и выглядел холодным и несколько отчужденным, что вполне устраивало Глорию, не имевшую ни малейшего желания разговаривать. Она все еще не остыла от последней схватки. Обед проходил в полном молчании. Глория не смотрела на человека, сидящего напротив. Она потягивала вино из бокала и нехотя ковыряла макароны в своей тарелке.
– Еще вина? – неожиданно спросил Чейз.
– Нет, спасибо.
Он скользнул взглядом по ее лицу, затем поднял свой бокал и осушил его. Глория бросила на него ненавидящий взгляд. Черт бы его побрал! Он был так спокоен, так уверен в своей дьявольской способности заставлять всех повиноваться ему. Неужели этой торжествующей наглости нечего противопоставить? Она сделала небольшой глоток вина.
– Скажи, Чейз, ты долго собираешься пробыть в Италии? Мне помнится, у тебя никогда не было времени праздно проводить дни, на тебя не похоже сидеть без дела и нюхать розы.
Он аккуратно накрутил на вилку очередную порцию макарон, отправил ее в рот и начал медленно жевать, беззастенчиво рассматривая ее, причем особенно внимательно – глубокий вырез платья.
– Неделю, может быть – две. – Он томно прикрыл глаза густыми ресницами. – Разумеется, тебе нет нужды торопиться возвращаться в Англию, ведь ты не захочешь испортить мне отпуск, который я взял впервые за много лет? – Он зловеще ухмыльнулся и насмешливо добавил: – Мой второй медовый месяц, если угодно.
– Мне не угодно, – отбрила она и, подняв свой бокал, выпила его до дна.
– Дорогая, хватит притворяться. – В его голосе зазвучали холодные нотки. – Мы пошлись в один и тот же капкан. Дикую страсть, которую оба ненавидим, мы не в силах преодолеть. – В его словах ей послышался оттенок горечи. – Ты – моя жена. Мы в одном из самых дивных мест на земле. – Он бросил взгляд на освещенный сад. – Забудь свои глупые обиды и наслаждайся жизнью.
– Глупые обиды? – Она чуть не задохнулась от этих слов. – По-твоему, можно так говорить, когда тебя насилуют, отбирают работу, калечат жизнь?!
– Я – твой муж, – тихо сказал он, и в его голосе зазвенел металл. – Насилие исключается. У меня на тебя все права, а что до твоей работы – рассматривай ее как стажировку. Теперь ты великолепно сможешь играть роль хозяйки перед многонациональной компанией деловых знакомых, которых я должен время от времени принимать. Тебе хватит работы в качестве личного общественного секретаря и матери моих детей.
Общественный секретарь? Что за бред.
– А разве это не заденет твою верную Мэгги? – насмешливо спросила она, пряча боль, которую причинило ей упоминание слова «мать».
– Неужели ты ревнуешь, дорогая?
– Это тебе снится, – фыркнула она.
– У Мэгги блестящие деловые качества, но она терпеть не может дураков. Она слишком откровенна для светской болтовни и в качестве хозяйки не… – Глаза Чейза весело вспыхнули. – А ты для этой роли идеальна. Твое воспитание как дочери дипломата научило тебя общаться с кем угодно. Твоя способность к языкам, опыт работы с богатой клиентурой в «Райском уголке» – все это превращает тебя в идеальную жену для человека моего положения.