— Я говорил, что ты будешь обузой, — предводитель отряда двинулся на Бильбо. — Что ты не выживешь в походе. Что тебе не место среди нас.
С каждым словом Бильбо мрачнел и опускал глаза все ниже.
— Я никогда так не ошибался в своей жизни…
Оукеншильд улыбнулся, обнимая будущего Взломщика под восторженные возгласы отряда. У самого Гэндальфа, до этого явно недовольного происходящим, поднялось настроение. Но, когда я надеялась, что дойдет очередь и до того, чтобы поблагодарить меня, Торин благополучно протопал мимо и уставился с драматичным видом куда-то вдаль. О да, Одинокую Гору заметил… я растрогана.
Гора виднелась на горизонте серым треугольником на фоне розово-оранжевого рассвета. Меня это почему-то не впечатлило, хотя все гномы, да и Бильбо, последовали примеру короля. «Смотрите, орлы возвращаются!» — воскликнул Кили, которого с Эребором не связывали такие теплые воспоминания… вообще какие-либо воспоминания.
Гордые птицы принесли хворост, кроликов, зайцев и барашка — наверное, Гэндальф успел поговорить-таки в полете с Повелителем орлов. Поскольку отряд по вине гоблинов лишился какой-либо провизии, то еда, добытая нашими спасителями, пришлась как никогда кстати. Свежевать тушки и разделывать мясо я не умела, но для приличия спросила, не могу ли чем-нибудь помочь. Балин вежливо поклонился и ответил, что «леди не пристало пачкать руки».
— Ниэнор, — Бильбо призывно махнул рукой. Его ничуть не смущал факт того, что все обращались ко мне на «вы» и исключительно «леди». Это, наверное, мне и нравилось в хоббите больше всего — он был дружески непосредственен.
Мы уселись в отдалении от костра, вокруг которого собрались «кулинары». Убедившись, что некому подслушивать или прерывать, мистер Бэггинс потянулся в карман:
— Я… нашел там кое-что. Оно помогло мне выбраться.
— Не показывай. Я знаю и никому не скажу, — пообещала я. — Только… то, что ты теперь хранишь, обладает огромной силой. Единственное, что поможет тебе выстоять против нее, — это доброта.
— Но почему, Ниэнор?.. Я видел это существо в пещере… Оно было несчастным от… — Бильбо перешел на шепот, — Кольца?
Я кивнула.
— В начале нашего путешествия Кольцо было у тебя, как оно оказалось у… него?
— Кольцо само решает, когда и к кому перейти, — если честно, я была без понятия. — Бильбо, ты… справишься со всем.
От костра послышалось веселое: «Где опять наш Взломщик? Бильбо, как бы ты не остался без завтрака!» Я встала, ведомая ароматом еды, протянула другу руку. Нас втиснули в круг, рядом с Гэндальфом и Торином. Напротив меня, с набитыми ртами, сидели абсолютно счастливые Кили и Фили.
— Леди, отведайте этого чудесного барашка, — сказал Балин, протягивая прожаренные куски мяса на веточке. — Он получился на удивление вкусно.
Да, завтрак мечты не был составлен из баранины, но тогда я с удовольствием съела свою порцию. После еды все разомлели и, не выставляя часовых (орлы все еще мелькали на соседних скалах), разбрелись по углам. Мистер Бэггинс устроился около тлеющего костра, и я очень хотела как обычно составить ему компанию, но на этот раз моей персоной заинтересовался Торин. Ледышка-король. Когда я втолковывала Оукеншильду, что благодарность лишней не бывает, то имела в виду Бильбо, редко слышавшего похвалу, но невольно предсказала и свою участь.
Торин курил трубку, выпуская колечки в голубое небо, и вроде как не намеревался спать. «Садись», — бросил он. Я фыркнула, но под недовольным взглядом все же приземлилась на расстеленный плащ. Будто побывала в шкуре мистера Бэггинса, честное слово! В чем я провинилась? А если вспомнить это: «Благодарю вас, леди», — сказанное в полубреду… то вообще становилось непонятно.
Король перестал курить, и его выражение лица не обещало мне ничего хорошего. Я едва не отшатнулась — нет, ну не прибьет же?.. Да и вроде как было не за что… Торин долго молчал, потом процедил: «Не смей рисковать собой ради меня». Готовясь к обвинениям любого рода, я была готова вступить в словесную перепалку, но теперь застыла в изумлении. Как реагировать?
— Твой дар слишком важен, чтобы его потерять просто так, — пояснил гном. В моей голове прозвучал стон разочарования. — Даже без меня отряд доберется до Горы, даже без меня род продолжится. Но ты — другое дело… Вы, леди Ниэнор, великая волшебница.
В горле застрял комок. Наивная я дура — ожидала иной формулировки. Наверное, Торин должен был еще в честь этого встать на одно колено и предложить стать королевой Эребора. Но он отчего-то не встал. Как, собственно, и не сказал, что я ему дорога не как одна магическая единица и что он хотя бы переживал.
Вот тогда Оукеншильд смутился. Я, чтобы не расплакаться при нем, припустила к костру, к более родному и понимающему Бильбо. Тот, услышав мои шаги, шевельнул ухом, как сторожевой пес, но продолжил дремать. Отлично, поговорить было не с кем… но это даже к лучшему — никто и не увидит слез «волшебницы». Закрыв глаза и закутавшись в плащ, я постаралась уснуть. Сон не шел долго: первое время я прокручивала в голове свой поступок, а потом думала, как его мог растолковать Торин.
Я проснулась ближе к вечеру, судя по тому, что горизонт окрасился в нежно-розовый, и оказалась только третьей из бодрствовавших: у костра сидели Гэндальф и Балин. Они оба почтительно склонили головы, и не сказать, что это вызвало у меня эйфорию. Я не заслуживала и половины подобного отношения — обуза, без определенных навыков выживания. Девчонка, которая когда-то мечтала оказаться в Средиземье.
— Торин хотел с вами поговорить, — улыбнулся Балин, прерывая самокопание. — Он не сомкнул глаз с тех пор, как вы… ушли.
— Вы все видели? — обреченно спросила я. Где же стена, чтобы побиться об нее?
— И кое-что видел, и кое-что слышал… То, что Торин держит все в себе, пусть вас не задевает. Он король, и часть эмоций ему лучше скрывать от посторонних глаз. Если что-то хотите узнать у него — спросите. Сейчас как раз подходящее время.
Гэндальф, держа трубку в зубах, усмехнулся, и в его усмешке слышалось дружеское подтрунивание, а не злорадство. Они будто бы видели меня насквозь. Видели то, что король начал вызывать у меня далеко не дружескую симпатию. Я посидела у костра, приводя мысли в порядок, и со страдальческой миной прошлепала к самому краю уступа.
— Торин, — пролепетала я.
Он посмотрел на меня с усталостью в глазах, и я подумала, что ему все-таки стоило поспать:
— Я чем-то тебя обидел?
Пауза. Я бьюсь об импровизированную стену головой, рву на себе волосы и скачу, как ненормальная.
— Я… помогла Бильбо тогда не потому, что знала, что сотворю магию и тем самым остановлю Азога. Я сделала это… потому что иначе не могла. Не могла дать тебе погибнуть, Король под Горой, — кое-как справившись с прыгающими интонациями, выдала я.
— Безрассудная! — рявкнул Оукеншильд, и усталость в его образе мгновенно пропала.
— Отважная, — возразила я и показала ему средний палец с кольцом. — Гранат ты сам мне подарил.
В Средиземье, как оказалось, этот жест не означал ничего предосудительного, потому что гном не разразился бранью и не сломал мне палец. Надо будет запомнить. Вместо всего этого Торин вздохнул, признавая свое поражение, и совершенно неожиданно сказал:
— Ты представляешь, сколько мне лет?
Я напрягла память и, чтобы выиграть время, пошутила:
— Меньше, чем Гэндальфу.
Шутка была встречена каменным выражением лица, уголок губ даже не дернулся в сторону.
— Ладно-ладно, — я примирительно подняла руки. — Для двухсот лет ты выглядишь очень даже ничего.
— Мне осталось жить не больше столетия, Ниэнор. Подумай об этом.
«Не больше столетия»… Да я за это время успею состариться и умереть, несмотря на то, что в десять раз младше. Хотя это все в случае, если я изменю концовку истории, а так рассуждать о возрасте вообще неразумно. Или надо было признаться Торину, что несмотря на странные магические фокусы, я человек, а не бессмертный маг? Нет, тогда бы меня тут же попросили из отряда.