— Мистер Бэггинс, вы нас извините?
Ни я, ни Бильбо долго не понимали, что к чему, и Торин ледяным тоном пояснил:
— Мне надо поговорить с леди Ниэнор.
Я встала на ватных ногах, проклиная румянец и умение краснеть по любому поводу. Но, может быть, кому-то нравятся и такие?
Мы обогнули дом, что служил столовой, и миновали все прочие строения. Я ожидала, что Король приведет меня на какую-то потрясающую поляну с луговыми цветами, населенную чуть ли не сказочными животными. В моих мечтах там был стол с фруктами и вином, вокруг порхали бабочки, рядом спокойно текла речушка… Но вместо этого мы оказались около навозной кучи. Серьезно, я не преувеличиваю.
— Тут… мило, — выдавила я.
— Брось, нам не сюда. Пойдем на пастбище, я покажу кое-что.
Я не удержалась от вздоха облегчения. Отбросив мысли о романтических посиделках на лугу, я была рада просто свалить отсюда.
— Я хотел извиниться за то, что наговорил тебе вчера. И с утра. Просто…
— Ничего, мы все устали, — я пожала плечами. — Я не…
В свою очередь меня прервали взмахом руки.
— Просто я испугался за тебя, — было видно, что ему неловко это говорить. И скорее всего он пересиливал себя. — И мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты можешь за себя постоять. Да и лучше вам с мистером Бэггинсом не идти сзади, так безопаснее.
Я промолчала, собираясь с духом. Если Торин смог, то и я смогу. А то мы так и будем топтаться на месте. Стоило, черт подери, сказать гному, что я не планирую жить вечно… но как он воспримет новость о том, что старше меня в десять раз? И, собственно, есть ли в этом вообще какой-то смысл, если я даже была не уверена, что мое появление повлияет на будущее Торина. Отбросит коньки еще у Одинокой Горы, и что тогда? Хотя если не отбросит, то просечет фишку со старением, когда я покроюсь морщинами и буду шепелявить из-за вставной челюсти.
Тем временем мы дошли до забора, за которым начиналось пастбище. От увиденного у меня перехватило дыхание: десятки лошадей и пони разнообразных мастей паслись на огромном лугу. Я никогда не была ценителем лошадиной красоты, но здесь их ухоженный вид поражал. Даже учитывая аллергию, мне захотелось вскочить в седло и прокатиться вокруг владений Беорна. Чтобы мои волосы развевались на легком ветерке, на губах играла улыбка…
На горизонте темнела полоса леса, и мне не хотелось сейчас думать о том, что там обитают огромные пауки и не пойми какими судьбами забредшая в канон рыжеволосая эльфийка.
Чтобы попасть к лошадям, нужно было перелезть через деревянный забор. Он был не слишком высоким, чтобы превратиться в серьезное препятствие, и Торин перемахнул на ту сторону без каких-либо проблем. Я последовала за Оукеншильдом и тоже преодолела забор, чем позже безумно гордилась.
Лошади отнюдь не испугались нашего вторжения, и несколько пони даже подошли поклянчить еду. Знала бы — захватила чего-нибудь со стола. Животные же не виноваты, что мой организм их боится…
— Я был здесь вчера. Мне сказали, что ты меня искала.
— Беорн нашел меня раньше, — я усмехнулась. — Здесь так красиво…
— Иногда я сам себе удивляюсь. Устаю от битв и скитаний. Махать мечом утомительно. Даже для того, кто должен был привыкнуть. Кили и Фили не знали другой жизни, и я никак не могу отделаться от ощущения, что это моя вина.
— Что ты мог сделать? Все было слишком давно.
— Я оказался слишком горд, чтобы проситься к кому-то. Не оставил сестре шанса воспитать детей в спокойствии… Ты все время намекала на то, что мы не идем возвращать свой дом, а имеем иную цель.
— Гэндальф сказал тебе собрать армию из семи родов. Их объединит только Аркенстон, так что…
— Я сойду с ума? — Торин посмотрел на меня, и я в который раз восхитилась, какие же красивые у него глаза и сколько всего в них можно увидеть, если постараться. Теперь я заметила какую-то обреченность.
— Нет, если позволишь чему-то большему затмить жажду… власти. Но, может, мы не будем о грустном? — я решила не отворачиваться, и мы очень долго стояли, глядя друг на друга.
— Ты имела в виду любовь? Я не верю в подобные сказки, — очнулся Оукеншильд, который, видимо, все это время обдумывал мои слова.
— Любовь бывает разная, — и добавила, — больше ничего не скажу.
Я посчитала, что хуже моей одежде уже не будет, и уселась на траву. Она была настолько мягкая и так приятно пахла, что захотелось проваляться на лугу весь оставшийся день. Здесь также розовели клевер и чертополох, росли васильки с серебристыми листьями и синими и ярко-розовыми корзиночками цветов, но многие растения оставались мне неизвестны. Мое же внимание привлекла ромашка, и я сорвала ее.
— Там, откуда я родом, на таких цветах гадают.
Торин сел, скрестив ноги, и заинтересованно взглянул на белую ромашку с похожей на маленькое солнце сердцевиной.
— Мужчины моего народа не склонны к подобным заблуждениям, а в женские дела я не лезу.
— У нас ее называют ромашкой. Большинство девушек гадает на суженого или любимого человека. Надо отрывать лепесток и говорить по очереди «любит — не любит».
— Вы, женщины, меня всегда удивляли. Доверять простому цветку…
— Перестань, никто не воспринимает гадание всерьез. Но неужели это не весело?
— Хорошо, начинай. У тебя есть, на кого гадать?
— Ты, — вот, сначала ляпнула, а потом уже подумала. Гениальность — мое второе имя… Третье, если считать, что вторым я выбрала Ниэнор.
— Не годится, — Король покачал головой. — Незачем гадать, если знаешь ответ.
Щеки зажгло огнем. Тут настало то самое время для чертова поцелуя в окружении лошадей и пони, на ковре из луговых трав… И мне почудилось, что Торин приблизился, но как всегда вовремя рядом появились Кили и Фили. Братья уже догадались, кто к кому неровно дышит, но я отчего-то смутилась еще сильнее. Дернулась и смяла ромашку.
— Мы нашли! — крикнул Кили, размахивая какими-то тряпками. — Пришлось немного заштопать, но теперь ничуть не хуже эльфийской одежды.
— Родственники, — буркнул Торин. — Им вечно не сидится на месте. В крови это, что ли?
Я отряхнула брюки и отправилась навстречу братьям. А вдруг они, наоборот, спасли меня? Вдруг Король хотел сказать, что из меня пара так себе, что как часть отряда я бесполезна и гожусь разве что на то, чтобы вместе посидеть на травке? Маловероятно, но… черт знает.
— Благодарю, — я взяла вещи у младшего.
— Это ведь мы виноваты, леди, — сказал Фили. — Забыли, что наш дядя вспыльчив.
— Но у вас же все хорошо? Впервые он прилюдно признался, что о ком-то переживал. Даже в детстве мы больше получали подзатыльники, чем выговоры, что заставили его нервничать.
— Врешь! Он честно сказал, что волнуется, когда у тебя не стала расти борода! — подколол брата старший. — И что ты больше на девчонку похож!
— А в моем ми… на моей родине ты бы стал популярен, — решила я утешить Кили и в целом преуспела: оба брата не знали значения слова «популярен» и отвлеклись от возможной перепалки.
Пришлось искать объяснение:
— За популярными лю… — никак не запомню, что в Средиземье имею дело не только с людьми, — существами… бегает много девушек. Их портреты вешают на стены, а иногда… ммм… рисуют на одежде. И еще очень часто про них сочиняют баллады.
— Я хочу туда! Леди, вы просто обязаны показать свою родину! — у Кили засверкали глаза. — И что, если я стану по… популярным, то и про меня сложат балладу?
Как я покажу свой мир, если сама не знаю, вернусь ли в него? И если мне суждено остаться в Средиземье, то что я буду делать? Напрошусь к Бильбо в дом и буду ухаживать за розами на пару с Сэмом? Или выйду замуж за какого-нибудь человека без титула? Ну, это в случае, если моя цель по спасению братьев и Торина не будет достигнута.
— А вы, леди, кого считаете популярным? — спросил Фили. — У вас есть чей-нибудь портрет на стене?
— У меня все стены в них, — я улыбнулась. — В популярных лю… ой, простите, в них ведь можно и не влюбляться. Я, например, вешала портреты бардов. У нас ценится умение петь.