— Мы почти выбрались, — с самый скорбным видом заявила я, когда Бильбо поднялся по стволу. — Мистер Бэггинс там видит либо Одинокую Гору, либо сплошные деревья. В любом случае… дальше нам идти не придется.
— Что? — не понял Оукеншильд.
Из чащи послышалось негромкое стрекотание. Я, обернувшись на звук, увидела приближавшихся гигантских членистоногих. У них было несколько пар глаз, бледных и полупрозрачных, покрытые шерстью конечности и… клыки. Пауки передвигались так проворно, будто не были размером со слона. Тут, наверное, испугался бы не только арахнофоб, а уж у меня ноги затряслись и подавно. Но надолго меня не хватило, и, превратившись в комок из мурашек и рвотных позывов, я упала к ногам Торина.
Я не знала, каким богам молиться, когда очнулась на поляне, а не в коконе из паутины или в разгар битвы. Гномы вычищали волосы и бороды, окружив хоббита. Бильбо что-то им втолковывал, и я заметила, что у него алели щеки. Не привлекая внимания уставших товарищей, с улыбкой растянулась на зеленой траве.
— Всегда стараешься, чтобы нам было лучше, а о себе забываешь.
Я вздрогнула и села. На меня смотрели спокойные темные глаза Короля. Возражать не имело смысла, и я шмыгнула носом.
— И так печешься о мистере Бэггинсе, что… я начинаю беспокоиться.
Я с непроницаемым выражением лица (о, скольких сил мне это стоило!) показала гному средний палец, на котором до сих пор красовалось кольцо с гранатом:
— В моих землях… если мужчина дарит женщине кольцо, это значит, что он просит ее руки.
— А в это время женщина гадает на цветках, любит ли ее тот, кто преподнес такой подарок? — усмехнулся Оукеншильд. — И как же мужчина узнает ответ?
— Обычно он задает женщине вопрос. Если, конечно, не умеет читать мысли. Но, может быть, у вашего народа все по-другому.
— Признаться, мне не доводилось раньше делать предложение, — он пожал плечами. — Но знаю, что для начала нужно спросить разрешения у родственников невесты.
Торин заправил мне за ухо прядь волос и осторожно провел пальцами по щеке. Я не шевелилась. Вдруг это все сон? Моргну и вернусь в кокон к паукам…
— Знаешь, — посерьезнел Оукеншильд, — когда мы отвоюем Эребор, я попрошу твоей руки. Как король.
— Я… буду ждать, — пробормотала я и прижалась к нему, обнимая за шею.
Объятия Торина были бы более уместны, если бы мы были давними боевыми товарищами и встретились на поле боя после блестящей победы. Он как-то неловко уперся лбом мне в макушку, и из всего этого я сделала вывод, что предводитель отряда мог в действительности не общаться столь тесно с девушками. Или это было давно и неправда.
— Стоять!
Я застонала. Женский голос. Ну что за подстава вселенского масштаба?! Выглянув из-за плеча Торина, я убедилась в несправедливости судьбы. Поляну окружил отряд эльфов, в числе которых был очень знакомый блондин и рыжеволосая девушка, которую я не хотела видеть и в более приятной атмосфере.
— Какая честь, Ваше Высочество, — я поднялась с травы. — Сейчас мы бы не отказались от вашей помощи.
Мельком взглянув на круг гномов, не обнаружила там Бильбо. Все шло по плану, и он успел исчезнуть.
— Кто ты? — не опуская лук, спросила Тауриэль.
Фу, как грубо. И как же она уже меня бесит.
Торин, с которым в данный момент у нас совпадали чувства к эльфам, закрыл меня собой и крепко взял за руку. Вступать в схватку было идиотизмом: нам не хватило бы ни сил, ни навыков, чтобы соперничать с эльфами в стрельбе. Пока я придумывала, что бы еще сказать Леголасу или Тауриэль — помимо: «Какого черта вы оба тут забыли?» — гномов принялись обыскивать.
Лесной принц вытащил медальон Глойна и с усмешкой спросил, что за гоблин-мутант там изображен. Оскорблять Гимли — эталон гнома в кинематографе! Да как он посмел?
— Тот, с кем вам суждено пройти долгий путь, — буркнула я.
— Ты так и не ответила, кто ты, — скрывая удивление в иронии, заметил Леголас. — Насколько мне известно, женщины у гномов… мало отличаются от них самих. Ты не похожа на гнома.
Гениальное откровение!
— Ты говоришь с Белой волшебницей, наследник, — вступил в исключительно дружескую беседу Торин. — Она знает твою судьбу.
Я едва подобрала челюсть: вот так я внезапно вошла в Орден Магов. Уж не думала, что Оукеншильд так быстро среагирует. Мне-то по долгу службы требовалось сочинять предсказания на манер древних баллад, а Король… Да, наверное, в самом характере Торина была склонность к эпичным высказываниям, и сей факт не мог не веселить. Вспомнить хотя бы всем известное: «Я никогда так не ошибался в своей жизни».
Заявление Оукеншильда произвело неизгладимое впечатление не только на меня, но и на эльфов. Я порадовалась, что Тауриэль опешила. Правильно — нечего соваться, куда не просили. Например, в фильмы. Все равно она была бесполезна. Ну, залечила рану Кили… Так по канону в него никто и не стрелял.
Гномов после заминки связали и выстроили цепочкой. Нас с Торином не тронули, зато весь путь до дворца рядом маячила Тауриэль. Я размышляла, как лучше поставить ей подножку, но вокруг было слишком много стражников. Почетный караул, черт подери! Жаль, мне было никак не обернуться, чтобы удостовериться, что в глазах Кили еще не сияли сердечки.
Пройдя через зачарованные ворота, колонна остановилась. Леголас, источавший прямо-таки любовь ко всему живому, милостиво предложил Оукеншильду прогуляться до тронного зала. Меня такой чести лишили, и пришлось наслаждаться обществом рыжеволосой эльфийки, пока нас распределяли по камерам. Никак не забывалось то, что в сражении у Эребора Кили умер, потому что помчался на помощь к Тауриэль. И нет бы она тоже отбросила копыта!
Постойте, я ведь не смогу теперь увидеть Трандуила, а значит… Нет-нет, никакие стрелы в бедра нам не нужны. Ну почему я не леди Галадриэль и не владею телепатией? Придется решать эту проблему иным способом. Можно биться в истерике и умолять пустить на аудиенцию к лесному королю. Можно попросить Бильбо, когда тот объявится, стащить из оружейной часть доспеха. Можно… фу, договориться с Тауриэль. Она ведь капитан стражи, пусть будет какая-то польза от ее присутствия.
И очень жаль, что пропущу шикарный диалог про «умирали от голода».
Я отметила, что отряд раскидали так, чтобы гномов разделяла как минимум одна пустая камера. Моими ближайшими соседями были Глойн, Бофур и — через лестничный пролет — Балин. От обиды едва зубами не заскрипела: Кили оказался заперт чуть ли не в противоположном углу тюрьмы. Младший принц должен был сыграть ключевую роль в моем плане по уничтожению «драконовой болезни», но для этого его следовало защитить от раны в ноге, чтобы он все время находился подле дяди. И уже бонусом — чтобы Тауриэль не приезжала в Озерный город.
От лесного короля вернулся Торин и оповестил всех присутствующих, что в ответ на предложенную сделку послал Трандуила (и всю его семью) на… признаться, руки так и не дошли посмотреть перевод его слов. Балин глубоко вздохнул и покачал головой.
Эльфы-охранники стали разносить еду. На протиснутом под дверью блюде был хлеб, мясо и вода. С надеждой, что из-за нас всяким капитанам стражи урезали паек, я съела все, что предложили. После путешествия по Лихолесью организм требовал белка. Сурового мужского стейка средней прожарки. Поэтому мясо зашло на ура.
Я знала, что Бильбо находился вместе с нами во дворце — надежно сокрытый магией Кольца, но совершенно не помнила, на какой день нас ожидал спуск в бочках. В первую ночь в темнице мне будто бы слышались шаги нашего Взломщика, но вряд ли это был он: хоббит передвигался настолько тихо, что в пути я иногда считала, что он отстал и заблудился. Возможно, это Тауриэль страдала бессонницей и таращилась на Кили в темноте. Или, например, кто-то из гномов измерял камеру.
Утро меня встретило рыжей эльфийкой у двери. Я окинула девушку недобрым взглядом, но, к сожалению, не придумала, чего бы такого язвительного сказать в ее адрес. Тауриэль заговорила первой: