После слова «драконы» Бильбо побледнел настолько, что по цвету сравнялся с картой. Я отметила, что хоббит все же мужественно держался, хотя слова Балина, что «вот, на карте и нарисован Дракон», и упоминание о неизбежной встрече с огнедышащим заставили мистера Бэггинса пискнуть и присесть на тумбу.
А тем временем Торин воззрился на меня, приподняв густую бровь. А я-то что? Маг должен был вспомнить о ключе… не могу же я вечно напоминать им, что делать?.. Ладно, раз вызвалась помогать, придется идти до конца.
— У мистера Гэндальфа, как и любого столь же могущественного волшебника, всегда припрятано кое-что напоследок, — я ведь говорила достаточно учтиво?
— Верно, — маг усмехнулся. – Я совсем забыл, что к карте был приложен ключик весьма необычной формы. Вот он! Благодарю вас, леди Ниэнор.
Он поклонился и, когда выпрямился, чуть было не задел головой люстру. Вот бедный, неудобно, наверное, с хоббитами ему якшаться.
— Потайную дверь откроет он, коли прочитать древние руны в назначенный час сможете вы, — продекламировала я. Во мне просыпался небезызвестный магистр… Моя речь – мое спасение. Я всегда быстро учила стихи, пользовалась цитатами и все в таком духе. Но никогда не думала, что меня это настолько выручит.
Тут уж Торин не мог оставить мои слова без внимания, и даже его важно-надменное выражение лица пропало. Гномы с восхищением посмотрели на меня, и я, кажется, покраснела, как помидор. Отличный дуэт получился у нас с Бильбо: белый, как полотно, хоббит и алый от смущения человек! И, главное, так и видно: эти двое – идеальные кандидаты для тяжелого, опасного путешествия, они никогда не отступят, даже если встретят на своем пути троллей! К слову о троллях – их ведь тоже придется повидать… как и орков, как и уже упомянутых пауков… и злых лесных эльфов. Я точно хочу туда?
— Предлагаю сначала отобедать, а потом обсуждать дела, — сказал Гэндальф, и гномы стали потихоньку возвращаться в столовую. – Леди Ниэнор? – он пропустил меня вперед, и я увидела заваленный едой стол.
Чего тут только не было… крыжовенное варенье, яблочный пирог и пирог со свининой, пирожки с мясом, сыр, салат, холодная курица, маринованные огурцы и, разумеется, кексы, в кружках плескалось красное вино, эль, кофе и чай. Ценителями последнего оказались только мы с Бильбо (что-то я в последнее время слишком часто употребляла это «мы с Бильбо», хотя… может, это потому, что единственными нормальными в этом гномьем хаосе я и считала только нас). Я и расположилась рядом с хоббитом, в уголке столовой, прихватив с собой парочку пирожков.
Гномы говорили о чем-то своем, и я не старалась прислушиваться. Гэндальф и Торин чинно молчали, не обращая внимания на гомон и отрыжки. Да, гномы оказались не слишком воспитанными персонами, что меня порядком огорчило. Я знала, что потом они помогут Бильбо с посудой, но вот пока ничего кроме отвращения их разбушевавшаяся компания мне не внушала.
Хоббит сидел с поникшим видом, и мне захотелось как-то поднять ему настроение.
— Мистер Бэггинс, хотите что-нибудь узнать о своем будущем?
Бильбо сглотнул, посмотрел в пустую уже чашку. Он колебался. Я бы тоже не была уверена, хочется ли мне слушать о своих провалах и тому подобном.
— Поверьте, вы один из самых счастливых лю… – вот опять! Дурацкая привычка, как бы от нее избавиться? – хоббитов, чья судьба мне когда-либо открывалась. Я вижу, что вам трудно решиться на поход, но, поверьте, вам предначертано вернуться оттуда героем…
— Героем? – переспросил Бильбо с некой опаской.
— За уборку! – объявил Торин, чем избавил меня от пояснений.
Дальше начались гастроли цирка с бегающим хоббитом, которому я не могла доходчиво объяснить, что с его посудой ничего не случится, с поющими гномами… Пели они очень ладно и красиво, несмотря на ироничное содержание самой песни. Гномы вымыли все так быстро, словно дикой пирушки и не было вовсе.
Торин – как от уборки, так и от пения – воздержался. Вместо этого он положил ноги на каминную решетку и, достав трубку, закурил. Курение в своем «обычном» мире я не признавала, но тут… Гном выпускал невиданной величины кольца и приказывал им, куда лететь: то в трубу, то за часы на каминной полочке, то под стол, то к потолку, где они начинали описывать круги. Я невольно засмотрелась на представление, да и к тому же к нему присоединился Гэндальф, и маг с Торином устроили что-то вроде «дымных бегов». Я насчитала двенадцать побед волшебника, а потом плюнула и прислонилась к стене, в молчании наблюдая за умиротворенностью происходящего.
Вернулись остальные участники похода. Оукеншильд глухо запел: «За синие горы, за белый туман…» — к нему присоединился стройный гномий хор, а мы с Бильбо вновь остались не у дел. Я не помнила наизусть ни единой песни в книге, и, пожалуй, единственным, что врезалось мне в память, была надпись на Кольце Всевластия.
В столовой потрескивал камин, гномы тихо пели о минувших днях, хоббит бормотал рядом о том, что «поход – дело невообразимое»… и я задремала. Бильбо расталкивать меня не стал, поэтому когда я проснулась, то обнаружила, что гномы и волшебник приступили к ужину, а за окном царила кромешная тьма. Конечно, факт того, что я проспала все самое важное – а именно обсуждение похода, — меня огорчил, но… в комнате определенно было что-то не так.
Гномы ели тихо. Вот же черт! Никаких выкриков, шумных: «Передай мне соль, братец!» — с набитым ртом… Неужели это они из-за меня?
— О, леди Ниэнор, — маг улыбнулся, — присоединяйтесь.
— Благодарю, — в который раз повторила я. Погреб у Бильбо был, наверное, безразмерным, раз вмещал столько еды, что пятнадцать чело… та-ак, опять не то. Я имела в виду, что тринадцать гномов, волшебник и хоббит смогли и пообедать вдоволь, и даже поужинать. А еще я помнила, что Бильбо грозился всех завтраком накормить.
— Надеюсь, не придется повторять сказанное? – спросил Торин, хмурясь. – Если вы, правда, чародейка, то вам ясны наши планы.
И тут до меня начало доходить еще кое-что. Он мне не доверял, и поэтому не хотел оглашать все идеи в моем присутствии… Может, и в табаке было снотворное? Ведь кроме меня и мага в комнате тогда никого не было… А на Гэндальфа вряд ли бы подействовал простенький отвар. Хотя как тогда Торин сам не заснул? И вообще, зачем ему носить с собой «сонный» табак? Может, это маг нахимичил что-то?
Прозорливый гном сформулировал все так, что я просто не могла ответить, что не представляю, о чем речь. Пришлось кивнуть. Нет, я примерно помнила задумку… идти на Восток, потом искать дверь, но вот сам путь на Восток представлялся мне ну очень смутно. А, черт с ними со всеми. Не, вру. Какое «черт»? Ко мне Торин на «вы» обратился! Это ему Гэндальф мозги вправил, что не уважать гостей – плохо, особенно если гость – чародейка? И пусть я кроме пафосных речей ничем не владею…
— Вы отправляетесь с нами.
— Благодарю вас, — я решила как-то разнообразить лексикон, — только… у меня нет сапог.
Взгляд Торина отражал все, что гном думает обо мне. За секунды его молчания я успела с ужасом подумать, что Средиземье против моего вероломного вмешательства в историю и сейчас Оукеншильд ответит: «На нет и суда нет». Но Торин повздыхал и приказал отряду поискать запасные сапоги.
Следующие полчаса я провела за примеркой. В итоге все же обзавелась обувью «от Кили»: сапоги были черные, без меховой оторочки, но с несколькими ремешками по голенищу. Наверное, живи Кили в моем мире, он был бы тем еще модником. Отлучившись в ванную комнату под предлогом типичного девичьего «посмотреть на свое отражение», я покопалась в коме своей одежды и надела носки. Все же негигиенично как-то расхаживать в чужой обуви…
Когда я вернулась, посуда была вымыта, столы прибраны, а гномы расходились по выделенным спальням. Один Гэндальф сидел у камина и неспеша курил трубку. На этот раз я не стала подходить ближе: а то мало ли была в табаке сонная трава, опять просплю все… и уйдут еще без меня. На Торина я натолкнулась у входной двери, когда хотела подышать свежим воздухом и обдумать все обрушившееся на мою голову.