Услышав, что босые Златины пятки прошлёпали по лестнице, бабушка закричала:
- Ну, что, внученька? Выспалась? Какие планы?
- Бабуль, я уже здесь, не кричи так, - Злата подошла к бабушке со спины и чмокнула её в родной тёплый затылок. Бабушка повернулась, её светло-карие глаза весело блестели:
- Помнишь, как я тебя на закорках таскала? А теперь ты на меня сверху вниз смотришь…
- Конечно, помню, - Злата уселась на стул, подтянула колени к подбородку и поплотнее закуталась в тёплый платок. По детской привычке она следила глазами за хлопочущей бабушкой.
Та была крохотная, курносая, с озорными ореховыми глазами и большими руками, сильная и ловкая, стремительная, несмотря на семьдесят шесть прожитых нелёгких лет. Злата её обожала.
Вообще-то она обожала обеих своих бабушек, но бабушка Александра умерла пять лет назад. Бабушка Надежда тогда страшно затосковала: они дружили, эти две абсолютно разные женщины, свекровь и тёща. Злата не видела такого никогда и даже не слышала о подобном.
Почти тридцать лет назад они скрепя сердце благословили своих двадцатилетних детей на ранний студенческий брак и стали дружно помогать им во всём. Дети доучились, встали на ноги, родили двух дочек. И молодые бабушки также дружно принялись нянчить девочек. Постепенно между сватьями, именно так, старинным тёплым словом называли они друг друга, сложились поразительные отношения. Их часто принимали за сестёр и очень сильно удивлялись, если узнавали, как обстоят дела на самом деле.
Когда неожиданно умерла Александра Сергеевна - тромб оторвался - Надежда Владимировна горевала страшно, изо всех сил держалась, но однажды, когда они в очередной раз приехали на кладбище, всё же сказала внучке:
- Как же мне её не хватает! Теперь мне приходится жить за себя и за неё, – и они тогда, обнявшись, долго плакали. А Злата думала о том, что надо бы постараться прожить жизнь так, чтобы и о ней кто-нибудь когда-нибудь сказал: как мне её не хватает…
Бабушка ушла ненадолго и вернулась с яркими полосатыми носками, бросила их на колени внучке:
- Надень-ка, я вчера довязала для тебя, как чувствовала, что приедешь, Златулькин-пикулькин.
Злата засмеялась: бабушка любила образовывать непонятные формы от её имени
- Ты надолго к нам?
- На все каникулы, бабуля! – набитый уже напечёнными бабушкой пирогами рот, разъехался в довольной улыбке. Злата работала учителем в школе и обожала каникулы. – До десятого, буду прямо от вас на работу ездить, мне и надо теперь только пару раз там появиться: на педсовет и с документами поработать. Так что Новый год встречать будем вместе. Родители в Париже, Славянка в Праге с друзьями. А я с вами, мне у вас лучше, чем во всяких заграницах. Бабуль, можно я ещё пирожок стрескаю?
Надежда Владимировна кивнула, удивлённо подняла брови, но промолчала: раз внучка не упоминает о муже, значит, не время для расспросов. Ну, ничего, впереди ещё почти две недели, они ещё успеют поговорить, и Злата всё расскажет. Ведь они дружат, бабушка и внучка…
- Ты умойся сначала, учительница! – бабушка схватила внучку за хорошенький конопатый нос. – И садись нормально за стол, есть будем. Дедушка уже поел и ушёл к Трофимовне, ей помочь с чем-то нужно опять.
Злата, кряхтя, поднялась и пошла приводить себя в порядок.
Когда она, умытая, причёсанная и аккуратно одетая, вышла к завтраку, Надежда Владимировна довольно улыбнулась: она не терпела расхлябанности и неизменно требовала того же от внучек. Никаких халатов на ночную рубашку и растянутых линялых пижам. Умытые лица, причёсанные головки, брючки или юбочки с аккуратными кофточками, на столе всегда салфетки, на хозяйке разноцветные весёлые фартучки, а у порога ещё в прежние времена тотального дефицита симпатичный коврик с ярко-красными фетровыми ступнями и надписью «Добро пожаловать!»
Злата и Славяна тогда дружно пыхтели, вырезая ножницами буквы, пока бабушка обводила мелом свои ноги, чтобы потом получившиеся ступни пришить на задуманный ею коврик. Ах, как он всем нравился, как весело было смотреть на оказавшиеся почему-то огромными, с признаками явного плоскостопия, ступни и как хотелось зайти в этот гостеприимный дом, в котором всегда пахло ванилью и корицей, а ещё чем-то неуловимым, но таким вкусным, таким манящим…
Злата сидела, подперев подбородок рукой и задумчиво глядя в окно. Бабушка коротко глянула на неё и ещё усерднее захлопотала у стола: